Дмитрий Воронин - Плечом к плечу

Хорошее время для торговли. И для моряков оно хорошее, по крайней мере, для тех, кто предпочитает зарабатывать перевозкой товаров, а не грабежом. В порту от желающих наняться на судно отбоя нет, капитаны могут позволить себе выбирать лучших.

Но хозяин дома предпочитал смотреть на море с берега.

Сейчас он сидел на открытой террасе в глубоком кресле, укутавшись от холодного ветра в огромное шерстяное одеяло, и неотрывно наблюдал за белыми барашками волн, неспешно ползущими к каменистой косе у подножия холма. Сидел так уже много часов, как и вчера, и два дня назад.

Позади него послышались шаги — женщина средних лет, довольно привлекательная, с мягким, добрым лицом, подошла к укутавшемуся в одеяло мужчине и положила полные руки ему на плечи.

— Ты не изменил решения, господин мой?

Она всегда называла его именно так. И много лет назад, когда она, ещё совсем юная девочка, встретилась с ним в портовом кабаке, чтобы за горсть медных монет подарить усталому моряку несколько часов любви. И потом, когда стала хозяйкой его дома — не этого, другого, больше подходящего под определение «хибара». Она месяцами ждала, что он постучится в дверь — и не слишком беспокоилась о том, что подобных хибар и женщин, ждущих своего господина, у него немало — в каждом, почитай, порту. Моряк подолгу не бывает дома, так что ж ему — вообще без женщины обходиться? Зато когда дела приводили его в гавань Сура, женщина радовалась — а он был в меру нежен, в меру ненасытен, и суров тоже в меру, поскольку настоящий мужчина обязательно должен быть суров и строг. И, уезжая, он неизменно оставлял изрядную горсть монет — чтобы и дом содержать в порядке, и не голодать.

А однажды, вернувшись, он сказал, что остается. Навсегда.

— Господин?

Мужчина вздрогнул, словно вырываясь из плена дрёмы. Или воспоминаний — что вероятнее, хотя, говорят, дремать можно и с открытыми глазами.

— Нет, Лара. Не изменил.

— Картох пробудет в порту ещё день… — она и сама не знала, зачем говорит это, зачем в очередной раз напоминает ему о том, о чём боялась и думать. Просто ему было плохо здесь, на твёрдой земле. Женщина чувствовала это и давала ему понять, что готова смириться и ждать, хотя смертельно боялась, что когда-нибудь её господин вновь покинет дом.

— Я не пойду с ними, Лара, — он вздохнул и поплотнее закутался в тёплую шерсть. — Всё в прошлом. Да и зачем… — в его голосе промелькнули чуть насмешливые нотки, но смеялся он больше над самим собой. — Корабль принадлежит мне, доходы, стало быть, тоже. А у штурвала стоять да курс прокладывать… пусть кто помоложе этим займется. Или надоел я тебе?

— О, господин мой, как можно… — она уткнулась лицом в его седые волосы и почувствовала, как по щеке сползает тяжёлая солёная капля.

— Не надоел, ну и ладно, — он снова усмехнулся. — А насчёт того, что день пробудет… Картох, якорь ему в задницу, ещё та шельма, вчера к вечеру трюм «Вихря» под самую долбанную палубу забил. В Кинтаре большой спрос на пшеницу, эти засранцы много чего доброго делают, а пшеничка-то у них не растет. Вот и платят охотно. Да вон, сама глянь…

Из-за далеко выступающего в море мыса медленно выходил корабль. Большая трёхмачтовая шхуна, низко сидящая — немалый груз на борту. Но время спокойное, штормов особых в этих местах не ожидается, а если что и случится — экипаж опытный, не впервой им с морем спорить. А что в одиночку — зато и куш хороший впереди. Слухи о том, что зерно у южан вздорожало, пришли недавно. Пока местные торговцы соберутся, пшеничку закупят да погрузят, пока с орденцами сговорятся — по старой привычке, большой караван без хотя бы одного корабля эскорта в путь не отправлялся, пусть с пиратами и поспокойнее стало — глядишь, «Вихрь» уж в Кинте Северном разгружаться будет.

Хороший корабль. Умеют строить имперцы, не отнять. Не новый, но крепкий, не один десяток лет прослужит…

Мужчина вздрогнул и поёжился, вспоминая другой корабль с похожим названием, отслуживший ему верой и правдой много лет. Он помнил ту боль, что пронзала сердце, когда скрывались под водой мачты старой шхуны. И помнил то предвкушение, с которым шагнул на борт своей новой собственности, приняв из рук самого Вершителя — подумать только, какая честь, не каждый удостоится подобного — перевязанную тесьмой пачку документов на владение судном. Как стоял у борта и… и как торопливо сбежал по сходням обратно на берег.

Впредь он так ни разу и не ступил на палубу корабля. Ни этого, ни какого-либо другого. Зато купил себе новый дом — и мог целыми днями сидеть в кресле и наблюдать, как проплывают мимо большие и малые суда. Могучие орденские фрегаты под шатром выбеленных парусов. Крошечные одномачтовые рыбацкие катботы. Имперские галеры, коих в последнее время в этих водах попадалось немало. Тяжелогружёные торговые шхуны. Не так давно мимо его холма проследовал огромный пятимачтовый барк — красивый корабль, ничего не скажешь. И груза берёт, пожалуй, больше чем две, а то и три шхуны вроде «Вихря».