Дмитрий Воронин: Плечом к плечу

Шли годы. Мальчик превратился в юношу, затем в зрелого мужа, после — в старика. Он по-прежнему не мог вспомнить почти ничего из произошедшего днём раньше, он забывал имена и лица приходивших к нему людей. А людей было много — пальцы взрослеющего, мужающего а потом и дряхлеющего рисовальщика жили своей собственной жизнью. Только рисовал он не на пергаментных или бумажных листах, не на холсте или обструганных досках. Свои рисунки он создавал острыми иглами на живой человеческой коже. Многие посетители готовы были щедро заплатить — очень уж красивыми выходили татуировки из-под рук мастера. Но серебро и золото мало интересовало старика. Время от времени перед глазами вспыхивали странные узоры — и тогда он, словно впадая в транс, творил очередной шедевр.

Кто-то из гостей, ожидая приёма, взял стоящую на полке деревянную коробку и извлек из неё книгу в кожаном переплёте. Открыв и пробежав глазами несколько страниц, гость, сунув коробку под мышку, выбежал из дома рисовальщика, воровато озираясь. Но ему не стоило опасаться погони, обвинения в воровстве, усекновения рук (с кражами в Кинтаре было строго, городская стража не дремала). Старик не вспомнил о давней находке… только перед самой смертью память, словно ожидавшая этого мига, вдруг распахнула перед ним свои ранее запертые двери. И те, кто пришли проводить рисовальщика в чертоги Эмиала, услышали рассказ о разрушенной башне, о скелете с драгоценной саблей. И о книге с выцветшими синими буквами на обложке.

Можете обойти все таверны Эммера, и ни в одной не увидите за стойкой молодого парня. А если увидите — поговорите с ним. И тогда, наверняка, вам доведётся услышать грустную историю о недавно почившем отце, деде, дядюшке или ином родственнике, ранее владевшем этим заведением. Ибо только этим можно объяснить появление за стойкой юного наследника.

Чтобы управлять таверной, нужен опыт. Тот самый, что приходит с годами, с тысячами лиц, промелькнувшими перед глазами… Опыт, позволяющий в доли мгновения оценить гостя и решить — то ли содрать с него двойную цену, то ли налить за счёт заведения, то ли дать незаметный сигнал вышибале, чтобы спровадил посетителя от греха подальше. К одному послать молоденькую служанку, другого не повредит и самому обслужить, а третьему в самый раз будет, чтобы миску ему принесла дородная повариха.

И поговорить — оно тоже важно. Кабатчики часто становятся поверенными разных тайн. И мелких — кто что купил, да за сколько продал. И важных, за одно упоминание которых можно лишиться и доходного места, и головы. Только настоящий, многое повидавший хозяин о важном с кем попало говорить не станет. О погоде там, о видах на урожай да о качестве пива — это сколько угодно. И о том, что молодежь нынче не та пошла, что в наши-то годы и уважения к старшим больше было, и гонор при себе держали — об этом посудачить сам Эмиал велел… или Эмнаур, буде дело в Гуранской империи происходит. А вот что полезное сообщить — не каждому, далеко не каждому.

Тарций был именно из таких, опытных. В былые времена доводилось и послужить одному из богатых купцов, и, позже, помахать мечом просто на службе самому себе. Не вполне законно, разумеется, но, как известно, законным путем хорошие деньги добыть сложно. Поймай его тогда кинтарийские стражники — не миновать петли, а повезло, удалось и шею в целости сохранить, и с изрядным наваром остаться. Кто спорит, в один момент удача вроде как отвернулась от Тарция, троих его подельников покрошили в капусту, да и сам он уже прощался с жизнью — ан нет, то лишь шутка богов была. В яму, где держали Тарция, спустился человек, поговорил с разбойником. Хорошо поговорил, по душам. Работу предложил, неплохую, если разобраться, непыльную. Уши открытыми держать, глаза… Тарций дурнем себя не считал, понял, что не только серебро ценность имеет, что и кем-то сказанные слова можно в звонкие монетки перевести, если с пониманием отнестись.

С того дня прошли годы — длинная их череда мало чем запомнилась Тарцию. Дела его шли в гору, удалось прикупить домик у дороги, открыть таверну. Уже на чёрный день изрядно серебришка накоплено, и не только серебра — полновесных золотых имперских гуров припрятано немало. И известность — тоже деньги, хоть и не звенит. Давно уж ползли по дорогам Кинтары слухи, что нигде, мол, не готовят такое пиво, как в таверне старого Тарция. Добрая слава — она дорогого стоит. Время от времени приходили посланники от того давнего знакомого, выспрашивали кое о чём — Тарций исправно передавал посетителям листки бумаги (вечерами, пыхтя от усердия, старательно записывал всё важное, что за день успевал услышать). Гости платили неплохо.