Александр Розов - Innominatum. Неназываемое

— Нет! — Регги качнул головой, — Я не идеалист, но уверен: люди не рождаются скотами. Аргумент про то, как они умирали, не стоит и цента. Многие люди, которых я очень уважаю, растерялись бы в такой ситуации, и позволили бы заколоть себя, как свиней. Понимаешь, этот чертов гениальный Вольфганг Гете, был ни хрена не прав!

— Ты все-таки философ, — слегка насмешливо отреагировал Снорк, — но тут неудачная позиция для философствования. Идем в Абобем. Ты помнишь правила движения?

— Я не первый раз на войне, — проворчал Регги.

— Это ясно, — сказал Снорк, — но ты редко воюешь, и на всякий случай, я спрашиваю.

Абобем представлял собой поселок-призрак, прячущийся в узкой полоске джунглей между южными склонами гор Абоб и мангровыми зарослями соленых болот южного берега Долака. Здесь была опорная точка «Натуралистического фото-клуба», а еще две точки располагались в Кекоро, в семидесяти километрах отсюда, на северо-западном берегу, и в Моа-Моа в ста километрах, на южном берегу. На самых подробных картах официального класса, из этих трех населенных пунктов существовал лишь Моа-Моа, а Кекоро и Абобем были известны лишь туземцам и «натуралистическим фотографам».

Тони Тамере, он же — Регги проходил здесь по разряду «ассоциированных участников натуралистического фото-клуба», а значит, мог пользоваться местом у общего котла и спальным углом в одном из туземных домиков на бамбуковых ножках-сваях. Сейчас актуален был первый параграф: место у общего котла. Когда по-своему симпатичная туземная девушка по имени Хэп плюхнула порции каши из батата с мясом и особыми специями в миски Снорка и Регги, Снорк поблагодарил ее на местном наречии, а затем напомнил компаньону:

— Регги, ты собирался рассказать что-то про философию Гете.

— Верно, — гаваец кивнул, — У Гете в «Фаусте» есть бредовая тема: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!». Понимаешь, Снорк, если так рассуждать, то никогда не вылезешь из каменного века. Каждый человек каждый день идет на бой, хозяйственными делами занимается по остаточному принципу, о науке и технике вообще не успевает задуматься. Какое будущее у племени поклонников Гете? Похоже, они будут бегать с каменными топорами, пока их всех не перестреляют.

— Логично, — согласился Снорк, — а к чему ты это?

— К твоему аргументу про покорно умирающих рабов. Не все должны быть бойцами.

— Тоже логично. Можно не быть бойцом, но, нужно быть человеком, а человек всегда откажется быть чьим-то рабом, это и отличает человека от скота.

— Если человек родился рабом, — возразил Регги, — то как можно предъявлять к нему требование, чтобы он отказался? Он ведь не имеет понятия ни о какой свободе.

Снорк принял очень серьезный вид, поднял вверх ладонь и стал вдруг похож не на филиппинского боевика (каковым являлся), а на китайского даоса.

— Оставим тех, кто родился уже в Авалоне, на Долаке. Но, те рабы, которым сейчас примерно 40 лет, родились в деревнях Бенгалии, и выросли лично свободными.

— Слушай, Снорк, где ты видел в Бенгалии свободу? — снова возразил гаваец.

— Но, — ответил тот, — ты же не будешь спорить, что любой бенгальский фермер может уехать из своей деревни, и из страны. Никто его не станет держать силой. Так вот: эти бенгальцы едут в самые дерьмовые места, на самую черную работу, к работодателям, которые не считают их за людей. Они унтерменши, вроде зверьков-леммингов, сначала плодятся в несметном количестве, а потом толпой бегут искать еду по такому пути, на котором не надо думать. Эти побежали в Авалон, попали в рабство, получают корм и плодятся на радость лордам-плантаторам. После заката мы поедем в деревню рабов на рекогносцировку, и ты сам сможешь оценить скорость бридинга по доле беременных и кормящих женщин в этом стаде. Они получили то, к чему стремились.

— По-моему, — сказал Регги, — Ты их за что-то очень не любишь.

— Да, — лаконично подтвердил Снорк.

— Ясно. Тогда я не буду с тобой спорить на эту тему, а просто спрошу: что твоя команда планирует делать с этими бенгальцами в ходе продвижения нашего общего бизнеса?

— Ничего не планирует. Пусть индонезийская полиция депортирует это стадо обратно в Бенгалию. Так будет удобнее и туземцам, и нам, и полиции, которая, сделав это, сможет отрапортовать своему правительству, что закрыла хотя бы один вопрос.

Гаваец прожевал еще ложку бататов с мясом и равнодушно пожал плечами.

— ОК. Будем исходить из этого. А как планируются отношения с племенами туземцев?