Ксения Медведевич - Мне отмщение

Ор за тентом палатки стоял немыслимый. К гвардейцам пытались прорваться торговцы всякой всячиной, предлагающие свои услуги мальчишки, любопытствующие и прочий бедуинский сброд.

Сидевший перед Марвазом бедуин тоже смотрелся бродяга бродягой: латаная, никогда не стираная рубаха едва закрывала колени под протертыми штанами, пропотевшая шапочка украшала всклокоченную макушку. Куфии этот сын греха не носил - видать, продал такому же нищему собрату на этом убогом базаре. За миску забродившего верблюжьего молока - от бедуина страшно несло выпивкой.

- Где ты нашел это? - мрачно вопросил Марваз.

И уткнул палец в то, что лежало между ними на ковре.

Кочевники поживились всем, чем могли: ободрали золотые пластины, украшавшие ножны. Даже позолоченное навершие скрутили, сыны прелюбодеяния. Они попытались и чернь с позолотой сколотить с гарды и основания рукояти, но тауширные витые узоры не поддались.

Меч Тарика лежал, мрачно вытянувшись на свалявшемся грязном ворсе. Марваз и стоявшие за спиной каида гвардейцы обреченно смотрели на длинный силуэт обворованного клинка. Прямой, строгий, он словно бы укоряюще взблескивал в редких пятнах света: ветреное солнце прорывалось сквозь прорехи в тенте, и золото на черном загоралось путаной вязью.

- Я это не нашел, о пришелец, - сообщил, наконец, бродяга.

И обиженно надулся, заковырявшись ногтями в зубах. Зубы у него были гнилые, естественно. С трудом оторвав взгляд от желто-черных остатков передних резцов, Марваз переспросил:

- Как к тебе попал меч?

- Сто дирхам, - пожал плечами наглец и сплюнул через плечо.

Каид был уверен, что этот сын прелюбодеяния никогда не видел столько серебра разом. Более того, он скорее всего ни разу в жизни не держал полновесный серебряный дирхем. Поэтому Марваз строго сказал:

- Расскажешь все, как было, позволю доесть за нами после обеда.

Бедуин снова сплюнул через плечо.

- Идет, - и ладонь с грязными ногтями величественно взмахнула у каида перед носом.

Кто бы сомневался.

- Мне это шурин дал, - поведал, наконец, кочевник. - Шурин мой, чтоб его Всевышний покарал, к манасир прибился, вишь ты, он бы еще к харб пошел, к рвани этой...

О Всевышний, ну если этот бродяга ощущает себя богачом по сравнению с племенем харб, то как же должны жить эти харб... Их собеседник, как выяснилось из предшествовавшего разговору длинного витиеватого вступления, в котором перечислены были все предки этого нищеброда начиная от поколения исхода из Медины в Ятриб, принадлежал к племени такиф, - но не тем такиф, которые кочуют к востоку от Таифа, ибо те такиф - они мунтафик, соединившиеся то есть, не чистокровные такиф, а к настоящим такиф, которые западные и по весне доходят со своими стадами до Нахля, ибо... Бедуин бы и дальше посвящал их в подробности своей генеалогии, но Марвазу удалось вовремя его прервать и перевести разговор на страшную находку.

- ...а меч этот к шурину давно попал, - разглагольствовал тем временем бродяга, воровато постреливая глазами - что ему приглянулась стоявшая перед Марвазом кофейная чашечка, гвардеец давно понял.

- Как давно?

- А луну назад, - важно закивал этот сын греха.

Ага, как же. Луну назад этот меч висел на перевязи нерегиля, пока тот гонял правоверных к старому храму над Таифскими холмами. Впрочем, выяснить точнее не представлялось возможным: такиф считали время от одного сбора ладана до другого. Весенний уже закончился, и гнилозубый нищеброд провалился в безвременье до жгучей поры макушки лета - покуда не придет время сбора даса.

- А как меч попал к твоему шурину? - обреченно спросил Марваз.

- А они в набег на харб ходили, - оживился бедуин, - а когда верблюдов угоняли, в лощинке сели, а там глядь: конь мертвый - да помилует Всевышний его хозяина! - лежит. Ну и меч при седле был...

Каид южан на мгновение прикрыл глаза. Мертвый конь...

Открыв глаза, он не обнаружил перед собой медной чашечки. Но Марвазу было уже не до мелких краж:

- В этой... лощине... твой шурин видел только мертвого коня? Других тел там не было? Мы ищем хозяина этой лошади...

Зря он это сказал. Бедуин, воодушевленный удачной покражей чашки, аж подпрыгнул:

- Хозяина, говоришь?!.. Сто дирхам!

Марваз обернулся к Салхану. Тот лишь покачал головой - все. Нет нерегиля поблизости. Был бы - на сотни фарсахов вокруг гудели бы сплетни. Знали бы - выдали: уже две недели Марваз с гвардейцами обшаривали каждую пядь в окрестностях Нахля и расспрашивали всех подряд, не жалея мелочи на подачки.