Ксения Медведевич: Мне отмщение

С огромным удовлетворением Абдаллах пронаблюдал, как бледные пальцы стискивают край рубашки. Бледно-серые глазищи смигнули - но на скулах только желваки проступили. Молчишь?..

- А вот это мне кажется непоследовательным. Ты либо про долг должен вспомнить, либо совестью не мучиться. Так мне кажется. Не хочешь определиться?

- А надо?

- Очень может пригодиться, - мягко заметил аль-Мамун.

При дворе и в городе делали ставки: как казнят нерегиля. Быстро или медленно. Снесут ли голову, или предварительно отрубят руку, поднявшуюся на верующих. Или вовсе распнут, а потом четвертуют - как от века поступали с государственными преступниками и предателями.

- Я не буду, - процедил нерегиль.

- Как знаешь, - усмехнулся халиф в ответ.

Они снова помолчали. В тополе над крышей шумел ветер.

- Можешь попросить меня о чем-нибудь, - сухо сказал аль-Мамун.

Тут нерегиль сник, и стало видно - узник не спит, причем давно. Покусав губу, Тарик опустил голову еще ниже и разродился просьбой:

- Прошу разрешения отослать госпоже Майесе письмо с извинениями.

Аль-Мамун медленно поднялся со своей подушки. Посмотрел на коленопреклоненного, ждущего, стрункой хребта дрожащего нерегиля. С наслаждением произнес:

- Отказано.

И вышел из комнаты.

Иван, зал приемов Умм-Касра, не блистал роскошью. Простой сводчатый потолок, старая штукатурка по стенам. Роспись изображала стоявших спиной к спине танцовщиц: кокетливо поднимая ярко-зеленые юбки ярко-красной туфелькой, они наклоняли через вздернутое плечико золотые кувшины с вином. Волнистые локоны обвивали изящные головки на тонких шеях, улыбались полные карминовые рты. У девушки с кувшином, что плескала рубиновой влагой прямо напротив Абу аль-Хайра, не хватало края косы с затейливой изумрудной заколкой - кусок штукатурки отвалился вместе с краской.

Роспись шла высоко над головами выстроившихся вдоль стен людей - хаджиб с помощниками как раз заканчивали разгораживать зал длинными веревками, выравнивая строй присутствующих.

По спине текло - то ли от волнения, то ли от сырой дождевой мглы, что пропитала сумерки, одежду и волосы. По самшитовой изгороди сада бил дождь, листики мелко дрожали под барабанной дробью капель. Волглый туман скрадывал ряд кипарисов и одиноко торчащий над крышами тополь. С моря дуло и несло мохнатые серо-черные тучи. Басра зимой, что вы хотите...

Кстати, несмотря на погоду, в какую только дома сидеть и греться у огня, ему доносили, что в Басре все толпятся на площади с помостом, а на окружающих улочках и вовсе не протолкнуться. Все балконы и окна раскуплены за большую цену еще неделю назад. От Умм-Касра до города всего-то пути по каналу аль-Файюм - так состоятельные люди загодя расставили скороходов, чтоб те немедля оповестили, как отойдет от причала дворца лодка с приговоренным. Не мокнуть же столько времени на улице в ожидании зрелища, в самом-то деле...

Напротив, под облупившейся виночерпательной красавицей, стоял и мялся на коротких ножках эмир Басры. Должность он купил еще у доброй памяти вазира Фадла ибн Раби, а сам был, понятное дело, из местных купцов. Как человеку невоенному, ему непривычны были положенная на приемах черная фараджийя жесткого сукна, черная же рубашка и черная хлопковая туника. И широкая ременная перевязь с длинным тяжелым мечом - меч на эмире Басры воистину смотрелся, как на ишаке боевое седло.

На свободном пятачке перед тронным тахтом сворачивали ковер четверо слуг-фаррашей. На ковре целовали землю и приветствовали эмира верующих - кое-кто и с почетной подушкой под задницей - сановники и знать. Ковер сворачивали, ибо халиф приказал стражникам привести нерегиля. Мда, Тарику за его художества ковра не полагалось. Точнее, полагалось, но не такого вида. Для нерегиля нужно стелить кожаный - чтоб рубить голову.

Стража-хурс, что ввела в зал Тарика, оказалась сплошь из сумеречников - по-кошачьи легко вступая в зал, они даже не звенели доспехом.

По обычаю, который всегда казался Абу аль-Хайру издевательским, мятежного командующего заставили облачиться в придворный кафтан. Поэтому Тарик шел, как всегда вздернув голову и ни на кого не глядя, в черной одежде - и оттого еще больше походил на пойманную галку. Запястья ему связали, конец веревки держал шедший впереди гулям стражи.

Подведя нерегиля к голому месту перед халифским троном, воины надавили ему на плечи, заставляя встать на колени.