Ксения Медведевич - Мне отмщение

Майеса сидела на красивых ровных циновках и целилась веером в лаковую шкатулку, что подобно черному жуку блестела поверх ларца для зеркала, ларца для притираний и трех больших ханьских коробок для заколок. Пирамидку на спор отодвинули на шесть шагов, а веер то и дело сдувало залетавшим из садов бризом.

- Третий раз - последний, Майеса! - не иначе как под руку пропела Саюри.

- Бро-сай! Бро-сай! - захлопали в ладоши остальные.

Майеса плавно вбросила веер в воздух. Он послушно проплыл до пирамидки - и скользнул по верху шкатулки!

- Ах! Дурной, злой ветер! - воскликнула девушка.

- Платье - долой! - в экстазе заорали все, и принялись тащить за рукава, стягивая с нее уже третий слой одежд.

Но ничего, на Саюри уже и следующего хитами не было, а две прозрачных рубашки поддерживала хлипкая лента алого кушака. Хохоча и притворно отбиваясь, Майеса мотала головой и дергала локтями, заваливаясь то на один, то на другой бок.

- Кто следующий? - прыгая, как бесенок, Эда подхватил на другом конце комнаты ее веер.

И раскланялся, подражая движениям церемонной дамы Амоэ.

- Отдайте веер, юный господин! - засмеялась Майеса.

Эда с резким щелчком сложил его и бросил обратно. Поскольку Майесу как раз потянули в сторону, она завалилась на циновки, и веер пролетел мимо.

Пролетел и - угодил прямо в мужчину, шедшего себе по галерее-энгаве.

Мужчину?!..

Все мгновенно оказались на ногах, позабыв про игру.

- Кто вы такой? Это женская половина! - строго сказала Саюри, опуская руку к рукоятям тикка.

- И как вы сюда попали? - плавно выступил на энгаву господин Ньярве.

Действительно, в первом дворике женской половины, который все тут же стали называть Двором золотых колокольчиков, несли стражу дама Амоэ и дама Тамаки. Как чужой мужчина умудрился пройти мимо них?

Фигура незнакомца чернела против рассветного полумрака и влажного шелеста сада. В звонкой тишине таинственный гость поднес руки к лицу и провел ими ото лба к подбородку, словно умываясь или стряхивая с кожи пыль.

- Проклятье... - тихо сказал господин Ньярве и отступил на шаг.

А Майеса почувствовала, что вот-вот упадет. И, задыхаясь, поднесла руку к сердцу.

- Простой жест - а сколько благодарных зрителей, - резко прозвучал от арки голос княгини. - Добро пожаловать обратно, Тарег-сама.

И оба, одновременно, положили руки на рукояти мечей: Тамийа-химэ на оголовье тикка, Тарег-сама - длинного человеческого клинка в битых черных ножнах. Сердце Майесы провалилось еще ниже.

- У меня к тебе незаконченное дело, Тамийа. Мы закончим его между тобой и мной, как подобает воинам. Остальным нет дела до нашего разговора.

Князь говорил грубо и зло - хотел, чтобы Тамийа-химэ потеряла лицо перед слугами.

- Тогда пойдем в сад, Тарег-сама, - спокойно отозвалась госпожа.

Эда медленно, как во сне, двинулся вперед - но Тамийа-химэ властно подняла ладонь:

- Нет.

Князь медленно повернулся и нарочито неспешно пошел по ступеням вниз. Госпожа вскинула голову и двинулась следом. Саюри рухнула на колени, припадая к ее шлейфу:

- Химэ-доно... химэ-доно... - малодушно всхлипывала она, - извольте распорядиться - я оповещу...

- Нет, - не отрывая взгляда от темной высокой фигуры, проговорила Тамийа-химэ.

Но на ступенях не удержалась, выхватила из-за пояса шелковый мешочек с прядками волос младшего сына и встряхнула его перед собой:

- Что изменит наш поединок, Тарег-сама? Что ты скажешь моим детям?

А он крутанулся вокруг своей оси - так, что полетел из-под ног песок, и прошипел в ответ:

- У меня тоже могли быть дети! Не смей вымогать мое прощение, тыча семейным горем! Предательница!

- Тебя предала Айша! Прошло семьдесят лет, Тарег-сама! Что это изменит?

- Бедуины говорят: отомстил через сорок лет - поспешил, - с кривой демонской улыбкой сказал князь. - Я умею ждать лучше, чем бедуины. А ты, Тамийа, видно, решила, что раз я не прихожу за тобой, я раздумал мстить?

- Искренне признаюсь тебе, Тарег-сама, - горько сказала княгиня, - да, я так думала.

- Глупый кролик, - ощерился нерегильский князь. - Вынимай меч. Шалости - для детей...

- ... и только мечи с тобой навсегда, ибо никогда не устают, - тихо закончила за него старинное присловье Тамийа-химэ. - Позволь мне биться моим семейным оружием, Тарег-сама. Его должны принести из моих покоев.

- Позволяю, - криво улыбнулся князь.

И пошел вглубь сада. Росистая трава, на ней очень, очень скользят ноги.

- Эда, - почти не поворачивая головы, отдала распоряжение госпожа.