Виктор Колупаев - Фирменный поезд Фомич

– Брошу! К чертям собачьим брошу! Вот только доведу поезд и на другую работу. Маневровым паровозом лучше буду командовать!

Ему никто не возразил. Но никто и не одобрил его мысли. До благополучного возвращения было еще, кажется, далеко.

Начальник поезда замолк. Молчали и все остальные. Только перестук колес да бескрайняя степь за окном.

– Иногда мне кажется, что я вот-вот отгадаю, что же с нами происходит, – сказал я. – Но мысль все время ускользает. Не составляется она. Вот, например, причинно-следственный мир. Другого ведь мы и не знаем. Мы живем в жестко детерминированном мире. Но только наш-то поезд выскочил из этой детерминации!

– Об этом говорил еще товарищ Обыкновеннов, – подхватил Степан Матвеевич. – Изменились причинно-следственные связи? Ну и что? Какая причина тому, что все это происходит?

– Ты вот… – обратился ко мне Иван. Что-то уж очень долго он не открывал рта. Но за секунду до его недосказанного вопроса я вдруг решил, что нужно рассказать собравшимся историю Зинаиды Павловны, и перебил Ивана. Тот даже, как мне показалось, облегченно вздохнул, словно вопрос собирался задавать через силу, словно ему нравственно тяжело было задавать этот вопрос.

К Зинаиде Павловне все в вагоне относились очень хорошо. Прекрасный и энергичный, много знающий человек была эта женщина. Да и врачей-то, наверное, в нашем поезде больше не было. Я вкратце рассказал, как Зинаида Павловна в один год лишилась мужа и детей.

– Боже мой! – воскликнул Валерий Михайлович.

Этого никто не знал, да и не поверили мне сначала, уж слишком жизнерадостной казалась милая женщина. Потом я рассказал, как Зинаида Павловна встретила всю свою семью в нашем поезде. Как она обрадовалась сначала, как поняла, что это невозможно. Как она нашла в себе силы (сколько же в этой женщине было сил!) сказать себе, что этого не может быть. Я рассказывал коротко, и все равно впечатление от моего рассказа осталось тягостное.

– Значит, она нашла в себе силы, Артем, сказать себе, что этого не должно быть? – спросил меня Иван. Губы его почему-то дергались.

– Да, Иван. Эта женщина нашла в себе силы.

– Но ведь она же хотела, чтобы ее семья была! Ведь она думала об этом?!

– Да, Иван. Она все время думала об этом.

– А ты?

– Да что я?

– Ты тоже хотел?

– Да что с тобой, Иван? Что я хотел?

С Иваном творилось что-то страшное.

– Ты же ведь хотел, чтобы у вас с Ингой были дети?

– Да, Иван. Хотел…

– Вот они у тебя и есть. – Он смотрел на меня, словно убивал, и мучился тем, что ему ничего не остается, как убить меня.

– Да. Есть.

– А у Зинаиды Павловны нет.

– Нет. Но ведь они у нее умерли…

– Ты хотел! Прости, Артем! – Он чуть ли не на колени упал передо мной. – Артем, прости! Все дело в том, что ты хотел! И она, Зинаида Павловна, хотела! И Степан Матвеевич! И Федор! И я! Все, понимаете, все чего-нибудь хотели… В очереди в старотайгинском буфете не стоять. Побыстрее бы надо. Пожалуйста. Замедление времени произошло. Но только после нашего ухода, я уверен, все там оказалось по-прежнему. Пеленки нужны – выставка детских товаров в Балюбинске! И так у всех. У всех! Только с побочными явлениями. Кто-то хотел и пришельца, и бутылку с разными напитками. Да и многое другое. Нужное и ненужное. Совершенно несогласованное с желаниями других пассажиров. И груда этих желаний навертелась друг на друга так, что разобраться теперь невозможно.

– Иван… – ужаснулся я.

– Что Иван! Иван тоже имеет желания! Но Иван сдерживает их!

– Это мысль, – сказал Степан Матвеевич. – Только это очень ужасная мысль.

– Вы ведь тоже, Степан Матвеевич, хотели избавиться от своей неприятной способности жить в других реальностях?

– Хотел, Иван.

– Вот вы и избавились. Только попутно поезд оказался совсем не там, где ему положено быть.

– Понимаю, – сказал Степан Матвеевич.

– И только Зинаида Павловна смогла сдержать свои желания. Вернее, сначала не смогла, но потом все же нашла в себе силы. Поэтому и паровоз появился.

– Да паровоз-то тут при чем? – не понял я.

– Чем меньше мы всего желаем, тем более реально начинает жить наш поезд. Отказался Афиноген от своей мечты, и мы сразу же вернулись хоть на какой-то там разъезд. Отказалась Зинаида Павловна – вот вам необходимый, чтобы добраться до станции, паровоз… Простите меня… Это страшно… Но это правда!

Это была та самая мысль, которую я никак не мог вытащить из подсознания. Теперь я знал точно. Она все время вертелась в моей голове, но что-то не позволяло ей оформиться окончательно. Что? Наверное, весь этот ужас, который она несла с собой. Хорошо ли, плохо ли, но в человеке всегда живут мечты и желания. И большинство их никогда не осуществляется. Страдание и неудовлетворенность жизнью приносит это, но и заставляет двигаться вперед, всеми силами вперед, не позволяя даже на мгновение задержаться на уже завоеванном, потому что в этом случае человек сразу же оказывается отброшенным назад. Но нельзя скатываться вниз. И человек ежедневно прокручивает в мыслях множество вариантов будущего, своего и других, неосознанно привлекая для его осуществления фантастические и просто невозможные допущения и пути. Мечты и желания живущих рядом и совсем далеко, прижимают, отбрасывают, шлифуют, гранят желания человека. Есть, конечно, нечто общее, что присуще всем. Желание построить прекрасное будущее, жить лучше материально, не ущемляя при этом других, жить в мире и дружбе. Именно это и получается в итоге, правда, все равно с неприятными, иногда непредвиденными отклонениями. В итоге вырастает нечто общее, в значительной степени удовлетворяющее всех, но не в абсолютной.