Аллан Коул - Королевства Ночи

А что именно, я обнаружил однажды вечером. Задувал студеный ветер, напоминая о зимних вьюгах, прерываемых дождевыми залпами, наступала та ночь, когда человек с радостью ждет, когда из темноты выплывет его дом с освещенными окнами, и уже предвкушает согретое бренди, поджаристую, начиненную специями курочку и, наверное, одеяло на своих коленях. Вот о чем я думал, нахохлившись в своем плаще, пока Квотерволз вез меня в коляске из центра Ориссы, где я провел хлопотный день в одном из банкирских домов, добиваясь выгодного кредита.

Я ощутил, как по спине пробежали мурашки. Не от страха, а… от предупреждения, что ли. Не чувство опасности овладело мной, а чувство, схожее с тем, которое настигает человека, выехавшего из дома и вдруг задумавшегося, не забыл ли он запереть входную дверь и не стоит ли вернуться и проверить.

— Квотерволз, — сказал я, — давай-ка к верфи. Я хочу осмотреть «Ибис».

Я не мог сказать ему, что я точно чувствую, потому что в девяти случаях из десяти человек, спешно вернувшийся домой, к своему смущению обнаруживает, что не только замок закрыт надежно, но и засовы задвинуты.

Джанела должна была бы находиться на корабле. Два дня назад я сказал, какая каюта ее и, поскольку ей предстоит там провести немало времени, пусть она займется созданием необходимых для себя удобств. Более того, ей там предстоит, очевидно, и принимать с визитом достаточно важных персон. Эти мои указания привели к тому, что на корабль валом пошли торговцы, декораторы, маляры и мебельщики, и мне пришлось подавить невольный стон, когда я подумал, что же теперь подумают в Ориссе о старом козле Амальрике Антеро, и его «торговом корабле, превращенном в плавучую спальню, и о его новой пассии с коротко стриженными темными волосами и глазами, заглядывающими в душу».

Но, боюсь, я выдал свою озабоченность, когда приказал пустить лошадей рысью. Квотерволз сурово глянул на меня, хлопнул вожжами лошадей по бокам и передвинул перевязь сабли так, чтобы рукоять была под рукой. Наверное, стоило бы сказать ему, что все не так уж и скверно, что я просто вздорный старик, вообразивший невесть что.

Когда мы подъехали, на верфи никого не было — рабочие уже ушли по домам. Я выругался про себя, увидев, что фонарщик, наплевав на свои обязанности, не зажег огней, освещавших дорогу к месту, где стоял «Ибис». Правда, у трапа «Ибиса» горели два фонаря да светилось окно каюты Джанелы. Вокруг стояла полная тишина. Чувствуя себя еще более глупо, я выбрался из экипажа и пошел к судну. Квотерволз взглянул на меня скептически, но двинулся следом.

Едва мы приблизились, как с «Ибиса» донесся женский крик:

— Джанела! — Узнал его я, а Квотерволз уже побежал, выхватывая на бегу саблю. Я со всей возможной скоростью поспешил за ним, проклиная свою сытую и комфортабельную жизнь.

Внезапно из-за груды мешков перед Квотерволзом появились два человека. Сверкнула сталь, и один из них, попавшийся на выпад Квотерволза, заорал от боли, но второй успел ударить моего охранника дубинкой, и тот с причала полетел в воду.

Человек бросился ко мне, размахивая дубинкой, когда я, задыхаясь, подбежал к месту стычки. Раньше, когда я еще был молодец хоть куда, я бы с ним разделался как с цыпленком. Но, увы, не теперь, когда на мне висел груз лет. Все, что я успел, это сорвать с себя плащ и, подняв его над головой, раскрутить, как ловчую сеть. С благословения богов намокшая шерстяная ткань потяжелела, и от ее удара человек споткнулся, потерял равновесие и припал на одно колено.

Он не успел вскочить на ноги, а я, заметив какую-то жердь, уже схватил ее. На конце у нее было тяжелое утолщение, и я принялся размахивать этим орудием что было сил. Удар жерди пришелся нападающему по голове, и он упал навзничь. Теперь он лежал неподвижно, но я должен был чувствовать себя в безопасности и потому всем весом нажал ногой ему на горло.

Я ощущал, как сердце колотится о ребра, пытаясь выскочить из груди. В нескольких футах я разглядел лежащее тело фонарщика, которому злодеи не позволили выполнить свои обязанности, чтобы воспользоваться темнотой. И я, оказывается, держал в руках тот самый шест, которым он пользовался, зажигая фонари на причалах, — на конце шеста была намотана просмоленная веревка.

На палубе «Ибиса» я разглядел какие-то фигуры и вновь услыхал рассерженный крик Джанелы. Я побежал, спотыкаясь, с этой шутовской спичкой в руках. Пробегая по причалу, я увидел, как добравшийся до свай Квотерволз с трудом выбирается из воды.