Александра Лисина - Время перемен. Лабиринт Безумия

В воспаленном сознании Владыки молнией промелькнула догадка о собственной неприглядной участи, если бы только все получилось, а потом он услышал тихий голос сломавшего оковы ребенка, отвратительный хруст разбитого перстня и громкий, полный ярости вой, после которого все вокруг затопил двойной Огонь Жизни. Их общий Огонь, без которого существование странной, страшновато измененной человеческой девочки было бы невозможно. После чего все поглотила бездонная чернота и холод… уже знакомый ему холод приближающейся смерти. А еще — боль. Страшная, неугасимая, поистине безумная боль, которую испытал в последние минуты жизни его умирающий сын. Боль заслуженную. Боль дикую, кошмарную, по-настоящему жуткую. Боль, от которой можно сойти с ума даже сейчас — едва коснувшись ее краешком и почувствовав последние удары разрубленного надвое сердца. Вся она обрушилась на пошатнувшегося от откровения эльфа. И вся она отразилась в его почерневших глазах, вызвав у Белки удовлетворенную усмешку, а у Хранителей — полный ужаса стон. Последнее, что еще пылало в рвущемся от боли разуме Владыки — это пронзительные голубые глаза, помертвевшие от точно такой же боли и невыносимого отчаяния, погасшие, нечеловеческие… глаза смертной девчонки, которые навеки отпечатались в памяти погибшего сына. Те же самые глаза, что смотрели на него в эту минуту и все еще пылали от ненависти.

— Твой сын двести лет рыскал по свету, отыскивая подходящих девушек, — ровно сообщила Белка, едва Владыка Л’аэртэ сумел справиться с эмоциями. — Три с половиной сотни из них он безжалостно убил, предварительно замучив и вырезав на их телах любимые вами руны. Среди них были дети, эльф. Совсем еще малые дети. Точно такие же малыши, которые появляются на свет и в вашем Лесу. Он ненавидел нас. Презирал. Считал низшими существами, отбросами, почти зверьми! Он мог делать все, что считал нужным — резать, колоть, жечь и читать заклинания, собираясь сотворить двуликое существо, способное вернуть вам надежду. Не скажу, что у него хорошо получилось. Не уверена, что стоит распространяться о результатах. Не думаю, что остальным надо знать подробности его смерти, но я хочу, чтобы вы, Темные, навсегда запомнили: если кто-нибудь из вас… хоть один… хоть когда-нибудь… только посмеет вернуться к тем Кругам… если хоть одна девчонка еще раз попадет на ваши алтари, о которых не знает никто, кроме Хранителей и тебя, Проклятый Владыка… если я только узнаю, что это снова повторилось, будьте уверены: я приду в ваш Лес. Приду не одна и сделаю все, чтобы на Лиаре больше осталось ни одного из тех, кто считает нас подопытным материалом. Даю слово Стража и Вожака Гончих. Ты меня слышишь, эльф?

Темный Владыка снова дрогнул и, будто в забытьи, медленно кивнул.

Вот теперь он понимал, как и за что погиб его сын. Хорошо понимал, что Талларен все же сумел исполнить задуманное и создал нечто новое, странное, непонятное. То, чего не должно было существовать. Но, в то же время, он дал своему народу надежду, потому что стоящая напротив женщина была той, у кого хватило бы сил и сопротивляемости, чтобы стать настоящей парой любому представителю его Рода. Единственная, удивительная, неповторимая. Искусственно измененная, но именно поэтому способная подарить им настоящего Перворожденного. Истинную кровь, потому что хранила на своей коже древние руны Изменения и Сродства. Имела в своих жилах примесь той же крови, что и весь его Дом. При этом он также знал, что она может исполнить и свою угрозу. Чувствовал, какой страшной силой наделил ее неразумный сын, понимал, что ей не сумеют противостоять даже его воля и его магия. Даже отсюда чувствовал, просто находясь поблизости, что уже начал поддаваться ее несомненному очарованию и не сможет противопоставить этому влечению абсолютно ничего. Что, к собственному стыду, оказался совершенно беззащитен перед маленькой женщиной.

И она, что самое ужасное, тоже это знала. А зная, была готова в любой миг пустить в ход свою чудовищную магию, чтобы больше никто и никогда не повторил ошибки Талларена Илле Л’аэртэ. И чтобы ни один эльф не смел даже задумываться на тем, чтобы повторить начатое им Изменение.

Белка удовлетворенно кивнула и отступила на шаг. А потом повысила голос, чтобы теперь ее могли слышать все остальные.

— Хорошо. Вот теперь ты осознаешь, почему я здесь и почему твой сын был убит. Надеюсь, ты понимаешь, что я не шучу? И что за повторение того опыта оторву голову любому, кто только посмеет заикнуться об «успехе»? Тогда, полагаю, ты лично проследишь за тем, чтобы ни одна сволочь не вздумала юлить? Прекрасно. А теперь медленно (ОЧЕНЬ медленно!) повернись и посмотри на тех, КТО наведается в твой дворец, если ты меня обманул.