Игорь Ковальчук - Рыцарь-маг

— Так что мы, наверное, по рождению равны.

— Боюсь, ваше величество, другие люди с вами не согласятся.

— До мнения других людей мне дела нет. — Она взглянула на него в упор, и он увидел в ее глазах твердость, которую до сей поры читал лишь во взгляде ее брата. Это было так не похоже на робкую королеву, обычно молчавшую и никогда ни с кем не спорившую. Но характер матери Иоанны, Альенор Аквитанской, был очень жестким, Генрих тоже мягкостью не отличался, и что-то должно же было передаться от родителей юной королеве!

— Ваше величество... — Он не знал, что сказать.

Он уже понял, что случилось, но не хотел верить в это. Вдова короля Вильгельма Доброго всегда казалась ему такой холодной, такой чопорной... Теперь от чопорности не осталось и следа — она смотрела на молодого рыцаря с беспокойной лаской. Чем-то ее взгляд напомнил Дику взгляд Серпианы.

— Не надо ничего говорить. — Она наклонилась к блюду, где стыл кусок телятины. Покосилась на сидящего слева Раймона Тулузского — молодой граф любезничал с Беренгерой, королева Англии краснела от смущения и хихикала. На молодую вдову и ее собеседника никто не обращал внимания. — Я понимаю ваши сомнения. Вы опасаетесь, и, наверное, справедливо. Но у вас была связь с Альенор Йоркской. Вы считали ее равной.

— Надо признать, Бальдер постарался, чтоб об этом узнали все. — Герефорд и сам не ожидал, что покраснеет. Он не догадывался, что вообще умеет краснеть.

— Неужели я хуже графини Йоркской? — почти беззвучно произнесла Иоанна. Она посмотрела на Дика. Ее глаза блестели от переполняющей их влаги. — Вам ни к чему опасаться моего брата, сударь. Я его не интересую.

— Ваше величество... — Дик с трудом выговаривал слова и старался говорить как можно тише. Ему отчего-то было стыдно. — Вам не надо сравнивать себя с графиней Йоркской. Вы не хуже, вы лучше ее.

— Тогда почему? — едва слышно спросила Иоанна. Молодой рыцарь тревожно посмотрел на нее, а потом на тех, кто сидел напротив, слева и справа. — Почему нет? Чего вы боитесь?

— Я ничего не боюсь, ваше величество. — Он подставил бокал под кувшин с вином, который слуга нес мимо и поневоле остановился, налил вина незнатному графу, которого все норовил обнести. Отхлебнул. Можно, конечно, и дальше делать вид, что не понимает, о чем идет речь. Рано или поздно королева отступит. Но вести себя таким образом трусливо, недостойно мужчины. — Но, согласитесь, это будет бесчестно но отношению к вам. Ведь я не могу на вас жениться.

— А вы бы женились, если б могли? — Она подняла глаза на Дика.

— Если б я мог на вас жениться, я, скорей всего, был бы не вправе заключать брак по любви, — ответил Герефорд. — Сильные мира сего с незапамятных времен — в тисках традиций и обязательств.

— Я знаю это, как никто, — вздохнула Иоанна. — Но разве не женщина решает, чем поступиться? Я согласна.

— Я полагаю, что не может считать себя мужчиной тот, кто вынуждает женщину решать такие вопросы. — Дик чувствовал, что не слишком вежлив, но иначе не умел выразить свою мысль. — Мужчина должен заботиться о женщине. Я не смогу позаботиться о вас.

Иоанна низко опустила голову и стала медленно резать на куски ломоть мяса, хотя это должен был делать мужчина. Но молодой рыцарь чувствовал — она пожалуй, даже не видит и не понимает, что делает, ей нужно было хоть чем-то занять руки.

— Вы — настоящий мужчина, граф Герефорд, — прошептала королева.

Дик оглянулся на дальний край стола — туда, где в окружении дворян помоложе насыщалась Серпиана. Мясо с кровью всегда было ей по вкусу, а теленок, зажаренный на вертеле, был плохо пропечен. Девушка с удовольствием жевала мясо, слушая любезную болтовню своего соседа. Она почувствовала взгляд жениха, посмотрела на него и улыбнулась.

— У вас не будет неприятностей из-за меня, — выдохнула Иоанна, и в ее голосе ему почудились сдерживаемые слезы. — Я обещаю вам, граф.

Он едва смог взять себя в руки, чтобы, как ни в чем не бывало досидеть до конца обеда рядом с женщиной, которая только что предлагала ему себя — не так, как иные бесстыжие девицы и замужние дамы, а с трепетом сердца. В ней не чувствовалось похоти, лишь какое-то смутное чувство... Любовь ли? Или, может быть, просто тоска по любви? Истомившейся бесчувственностью высшего света Иоанне довольно было одного-единственного пристального взгляда на мужчину, чтоб ощутить непривычную дрожь. И неудержимо захотелось ринуться головой в омут, из которого не выныривают слишком многие. Захотелось забыть обо всем на свете, кроме того, что мужчина рядом с ней действительно красив.