— Открывайте, святой отец, — посоветовал, подходя, молодой рыцарь. Отец Говеден метнул на него удивленный взгляд, не сразу поняв, что именно он должен открыть — новую главу или баночку чернил. — Открывайте и пишите: "Король Англии и другие бывшие с ним каждый взяли себе по трости и начали друг на друга нападать". А дальше записывайте как есть.
— А-а… — Ошеломленный священник и летописец показал кончиком пера на отвратительную свару.
— Куда проще! Пишите: "Долго еще Вильгельм и король состязались словом и делом…"
Он не знал, что в этот момент творит историю.
В результате победил, конечно, правитель — сильные мира сего всегда побеждают. Достаточно оказалось произнести угрозу не на вульгарном, а на классическом французском, как рыцарь сразу вспомнил, с кем именно он ругается. Зная склочный характер Ричарда, Дик совершенно искренне посочувствовал Вильгельму — для своего дерзкого противника его величество государь Английский способен был придумать и воплотить в жизнь множество проблем, и никто не взялся бы ему мешать. В особенности король Франции, половина владений которого так или иначе находилась в руках Ричарда. Даже будь на месте Филиппа император Священной Римской империи, Генрих VI, весьма могущественный и уважаемый, ничего не изменилось бы. Владея огромный доменом, Ричард почитал себя всесильным, и для него не существовало авторитетов.
Да и какой европейский государь станет всерьез заступаться за барона, если это не его личный фаворит? Лицо Вильгельма вытянулось. На участие в походе он растратил все свои сбережения, рассчитывая на добычу. И что теперь? Деньги были нужны всегда, слава — тоже как приятное приложение к богатству, в особенности же де Бару хотелось заполучить новые земли. Ну и что, что одно владение окажется от другого на таком расстоянии, что его не покроешь и за месяц? У него много сыновей, какой-нибудь может отправиться распоряжаться на Восток. И семье хорошо, и непоседе-сыну.
Но тем не менее приказу чужого сюзерена Вильгельм почел за лучшее подчиниться — король Английский наливался гневом, а вокруг ненавязчиво толпились англичане. Ричарду только мигнуть — и на знаменитого турнирного бойца накинется не один десяток забияк послабее. Только ведь их очень много, и все вместе они задавят даже лучшего воина в мире, что уж говорить о каком-то сеньоре из Бара. Покосившись на короля, Дик понял: для Ричарда сейчас престиж королевской власти куда более важен, чем традиции турнира и любых других схваток один на один. Корнуоллец подтолкнул Вильгельма в спину и показал взглядом на Мессину, уютно лежащую в долине, полускрытую лепящимися к горному массиву скалами. "И побыстрее", — произнес он одними губами, так что в общем шуме никто, кроме Вильгельма, все равно не услышал.
Де Бар исчез, и гнев короля постепенно удалось утишить. Конечно, по ходу дела одному из оруженосцев пришлось лишиться пары зубов, а какого-то рыцаря изрядно поваляли по грязи, чему он вряд ли обрадовался. Но зато хмурившийся государь наконец заулыбался, потом захохотал. Корнуоллец нагло, — пожалуй, это было допустимо лишь на правах фаворита — предложил королю сразиться на каннах; искусством проигрывать он владел плохо, но был уверен, что такого гнева, как Вильгельм, не вызовет. Но его величество отказался, решив, что настало самое время вернуться к пиршественному столу — доесть шестую и седьмую перемены блюд.
Дни шли своим чередом, зима сменилась ранней сицилийской весной — влажной, холодной до звонкости, готовящейся стать жаркой до упоения. Сквозь бурые остатки прошлогоднего убранства пробивалась молодая трава, деревья, облитые тонким и трепетным кружевом обновляющейся листвы, дрожали в потоках бриза. Море, укатывающее прибрежную гальку, как столетия прежде, казалось то по-матерински ласковым, то по-отцовски грозным. Море манило, корнуоллцу, любившему звуки прибоя, казалось, что обвевающий его ветер зовет и указует. Сицилийский бриз был значительно теплей, чем английский, и ловящему его лицом рыцарю казалось, что ветер этот приходит прямо из Палестины. Ему даже чудилось, будто йодистый аромат водорослей и горькой соли разбавляет едва заметный запах раскаленного песка и острый и тонкий — красного жгучего перца, который ему довелось нюхнуть на королевской кухне. И то мимоходом — длинные остроносые сухие стручки находились под замком у королевского камерария, как вещь очень ценная, более дорогая, чем золото.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу