Михаил Кликин - Страж могил

— Лучше выбрось эту штуку, брат, — посоветовал Огерт. — И давайте хотя бы чуть-чуть подремлем. Ночь выдалась сумасшедшая. Да и утро не лучше.

Набат не смолкал.

Далеко разносился звон огромных древних колоколов, возвещая об общем сборе. Спешно собирались в поход многочисленные отряды, стерегущие подступы к Кладбищу. Больше не будет коротких схваток и набегов, теперь не надо ходить в разведку, рискуя попасть в засаду.

Близится главное сражение…

В селениях, что не сдались мертвякам, люди облегченно переводили дух. Выстояли! Выдержали! Дальше будет легче. Теперь за дело возьмется королевская армия. А уж она-то никогда не проигрывала.

Подходит время решающей битвы…

Не умолкая, ревели колокола, тревожили округу.

Начинался новый день…

В полдень гарнизон покинул заставу.

Через широко распахнутые ворота походным порядком проходила колонна бойцов. Гремели доспехи и оружие, скрипели колеса повозок, раздавались резкие, словно удары кнутов, окрики военачальников.

Селяне высыпали на улицу, встали вдоль дороги, смотря вслед уходящим защитникам. Кто-то радовался, кто-то, напротив, тревожился. Что-то будет дальше? Вдруг да вернутся мертвяки этой ночью, пойдут на штурм? Мужчины сходились вместе, переговаривались, решая, как лучше оборонять деревню в случае нападения. Теперь надеяться они могли лишь на себя.

В обезлюдевших казармах уже хозяйничали мальчишки. Растаскивали то немногое, что оставили после себя бойцы, ссорились, дрались из-за ценных находок.

Только к одному бараку не решались они приблизиться. К тому, дверь которого была крепко заколочена и подперта двумя бревнами. К тому, что

был обложен сухой соломой. Где стены, пол и потолок были сплошь заляпаны кровью. И где в страшном беспорядке лежали изрубленные тела.

Не всех погибших смог забрать скорбный обоз гарнизона.

Не все воины покинули заставу.

Подбитый железом сапог раздавил гнездо жаворонка. Вторая нога — босая — смяла свежую кротовину.

Идущий через луг человек не смотрел вниз и не выбирал дорогу. Лицо его ничего не выражало. Остекленевшие глаза уставились вдаль. Покрытые бурой коростой губы не шевелились.

Человек не дышал.

Он был мертв.

Рядом с ним шагали такие же, как и он, — бессловесные, бездумные марионетки из плоти, испытывающие лишь одно чувство — чувство лютого голода.

Их было много. Они шли неровной колонной, вытаптывая траву, ломая кусты, оставляя за собой безобразную полосу истерзанной земли.

За ними двигались другие колонны — не след в след, но рядом.

Тяжело вышагивали пешие мертвяки — самая многочисленная часть мертвого войска. И самая пестрая. Воины, горожане, крестьяне — после смерти они встали в одни ряды. Они были по-разному вооружены: копьями и баграми, мечами и длинными ножами, топорами и кувалдами. Некоторые и вовсе были безоружны — их подчинили некроманты-недоучки, чьего мастерства хватало лишь на то, чтобы двигать мертвых в нужном направлении.

Отряды лучников и арбалетчиков были куда более сплоченны. Они шагали в ногу, держались плотно друг к другу, не разбредались и не терялись — чувствовалось, что их хозяева умело используют свой черный дар.

Особняком двигались небольшие группы животных. Лоси и буйволы, медведи, тигры, росомахи и волки; пасти многих хищников были окованы железом, на лапах вместо когтей — стальные крючья. Здесь же ковыляли великаны-артхи — огромные, мощные обезьяноподобные существа, покрытые густой шерстью; они волочили за собой тяжелые суковатые дубины, оставляя глубокие борозды.

А самые могучие некроманты отдали частицы своих проклятых душ мертвым всадникам на мертвых же конях. Издалека могло показаться, что наездники и их скакуны живые, так естественно они держались. Да и вблизи, наверное, не всякий сумел бы распознать такого мертвяка…

Напрямик — через луга и перелески, вброд пересекая реки и ручьи, не задерживаясь у огороженных селений, где все еще прятались живые, — двигалось мертвое войско.

Армии людей и армии нежити разными дорогами шли к одному месту.

Погода портилась. Вновь небо затягивалось тучами. Они собирались у горизонта и со всех сторон ползли к подернутому дымкой солнцу.

— Будет буря, — мрачно сказал лежащий на спине Огерт и перевернулся на бок.

Очнувшийся Гиз вскинул голову, схватился за вожжи. Он сам не заметил, как задремал. Чудо, что не свалился с телеги.