Эдвард Уитмор - Иерусалимский покер

Ранним летом, в первом свете дня, голый барон-юнкер [1] Юнкер — прусский дворянин-землевладелец. Здесь и далее прим. переводчика и его голая жена — оба пожилые, обрюзгшие и потеющие — стояли на вершине Великой пирамиды, дожидаясь восхода солнца.

Воздух был тепел, пустыня тиха, шел 1914 год, и знатная чета из Померании только что осуществила давнишнюю мечту — заняться любовью на вершине Великой пирамиды на рассвете, — вплоть до окончательного и исчерпывающего удовлетворения.

Несколькими блоками ниже сидел человек, благодаря которому они и пережили эти незабываемые ощущения, — опытный чернокожий драгоман и бывший раб по имени Каир Мученик. Для барона и его жены то было редчайшее мгновение в их долгой жизни, но для Мученика — всего-навсего еще один рутинный рассвет, который принес ему двадцать фунтов стерлингов за оказанные услуги.

Он зевнул и закурил сигарету.

Солнце выскользнуло из-за горизонта, и барон с баронессой распахнули объятия, чтобы встретить его, — светловолосые и молочно-бледные, они были почти неразличимы в пустынном рассвете.

Блестящий пот и разлагающийся жир. Каир Мученик лениво затянулся и обратил взор к северу, услышав далекое жужжание аэроплана.

То был маленький триплан, перевозивший утреннюю почту из Александрии вверх по Нилу — в столицу. Мученик следил, как крошечная точка в небе постепенно растет, и вдруг понял, что аэроплан взял курс прямо на пирамиду. В следующий миг он смог разглядеть лихую фигуру в открытой кабине — пилот-англичанин в летных очках и кожаном шлеме весело скалится, белый шарф трепещет на ветру.

Пригнитесь, заорал Мученик. Пригнитесь.

Но сумасбродный барон и его жена не услышали ни его, ни аэроплана. Огромный красный шар на горизонте заворожил их, согревая теплом стареющие тела. Аэроплан весело покачал крыльями, приветствуя самый поразительный монумент из всех, когда-либо возведенных человеком, а потом грациозно сделал «бочку» и помчался на юг.

Каир Мученик вскочил на ноги, не веря своим глазам. Почти невидимые, мужчина и женщина все еще стояли на вершине, распахнув объятия, но уже без голов — они были начисто обезглавлены рубящим ударом нижнего крыла. Массивные тела помедлили еще несколько секунд, а потом неспешно перевалились через дальний край пирамиды и исчезли из виду.

Каир Мученик посмотрел на новое солнце. Сигарета обожгла ему пальцы, и он выронил ее.

Утренняя почта, 1914 год.

Привет древности, ха-ха.

И новый, невероятный летательный аппарат, одним движением перерубивший ленивые старые порядки девятнадцатого века, а с ними и весь мир, который не мог более существовать в набиравшую скорость эпоху машин, — аэроплан не устоял перед дешевым эффектом и неожиданно покачал крыльями.

С рассветом того дня к Мученику пришло головокружительное понимание того, что его викторианское рабство навсегда закончилось. Никогда больше он не будет пресмыкаться перед проводящими в Египте отпуск европейцами, ни в задних комнатах лавок, ни в весельных лодках, вяло дрейфующих по Нилу. Эра колониалистов, загорающих на пирамидах, закончилась. Викторианская эпоха лишилась головы.

И для немецкого барона и баронессы, и для Мученика девятнадцатый век внезапно закончился именно тем рассветом в начале лета 1914 года, хотя остальной мир лишь через несколько недель осознает, что положение дел изменилось навсегда.

Великий иерусалимский покер, игра, в которой на кон была поставлена тайная власть над городом, игра, приведшая к краху столь многих искателей приключений в период меж двумя мировыми войнами, продолжалась двенадцать лет, пока наконец не исчерпала себя.

За это время тысячи игроков со всего света разорились, пытаясь выиграть Священный город, но в конце концов за столом остались всего трое — те же трое, что и в самом начале.

Двенадцать лет отчаянной игры в покер на самые высокие ставки — после первой случайной раздачи холодным декабрьским днем 1921 года, казалось бы, просто чтобы убить время в тот серый день: небо было сплошь затянуто облаками, и ветер завывал в переулках, а в воздухе определенно пахло снегом.