Дианна Джонс - Дом с характером

— Что ж, дитя мое, с голоду ты не умрешь, — заметила она и приказала кучеру: — Трогай.

Однако кучеру пришлось подождать, пока миссис Бейкер обнимала Чармейн и тараторила:

— Лапочка, я уверена, что ты будешь вести себя как добрая, аккуратная и заботливая девочка!

Враки, подумала Чармейн. Ни в чем она не уверена.

Потом подбежал отец, чтобы поцеловать ее в щечку.

— Ну, Чармейн, ты не заставишь нас краснеть, — сказал он.

Опять враки, подумала Чармейн. Еще как заставлю, и тебе это известно.

— Мы будем по тебе скучать, солнышко! — воскликнула миссис Бейкер, глотая слезы.

А вот это, наверное, не враки, подумала Чармейн — к собственному удивлению. Хотя я совершенно не понимаю, как им удается меня выносить.

— Трогай! — сурово повторила тетушка Семпрония — и экипаж тронулся. Пока пони степенно шагал по улицам, тетушка Семпрония говорила: — Насколько я знаю, Чармейн, родители всегда следили, чтобы у тебя было все самое лучшее, и тебе никогда в жизни не приходилось даже пальцем о палец ударить. Готова ли ты для разнообразия обслуживать себя сама?

— Да, конечно, — искренне ответила Чармейн.

— И не только себя, но и дом, и несчастного больного старика? — не унималась тетушка Семпрония.

— Постараюсь, — ответила Чармейн. Она боялась, что, если она этого не скажет, тетушка Семпрония, чего доброго, развернет коляску и отвезет ее обратно домой.

— У тебя ведь приличное образование, не так ли? — спросила тетушка Семпрония.

— Меня даже музыке учили, — с некоторой неохотой призналась Чармейн. И поспешно добавила: — Но у меня к ней нет способностей. Так что играть дедушке Вильяму колыбельные я не смогу.

— Этого и не требуется, — заявила тетушка Семпрония и фыркнула. — Он чародей и, если захочет, наколдует себе любую колыбельную. Я пытаюсь выяснить, обучали ли тебя положенным основам магии. Должно быть, обучали, не так ли?

Чармейн показалось, что ее внутренности провалились куда-то глубоко-глубоко, прихватив с собой всю кровь от лица. Она не решилась признаться, что не смыслит в магии ни на грош. Ее родители, в особенности миссис Бейкер, полагали, что магия — это неприлично. А жили они в такой приличной части города, что в школе, где училась Чармейн, магию не преподавали. Если кому-то хотелось изучать столь вульгарное ремесло, приходилось брать частного учителя. Чармейн понимала, что за такие уроки ее родители никогда не станут платить.

— Э-э… — начала она.

К счастью, тетушка Семпрония не стала ждать ответа:

— Знаешь ли, жить в доме, полном чар, — это не шутка.

— Что вы, я никогда бы не подумала, что это шутка, — серьезно сказала Чармейн.

— Вот и хорошо, — кивнула тетушка Семпрония и откинулась на спинку сиденья.

Пони все цокал и цокал по мостовой. Они процокали по Королевской площади, мимо Королевской резиденции, которая маячила с краю, сверкая на солнце золотой крышей, потом через Рыночную площадь, куда Чармейн пускали очень редко. Она жадно глядела на прилавки, на людей, которые покупали всякую всячину и болтали, и даже обернулась, не наглядевшись, когда коляска выехала в старые кварталы. Дома здесь были высокие, ярко раскрашенные и совсем разные — чем дальше, тем вычурнее становились фронтоны и тем причудливее располагались окна, — и у Чармейн затеплилась надежда, что жизнь в доме дедушки Вильяма может оказаться весьма интересной. Однако пони все цокал и цокал — через обшарпанные бедные кварталы, а потом мимо домиков деревенского вида, а потом и вовсе вдоль полей и плетней, туда, где над дорогой нависал крутой утес и среди живых изгородей лишь изредка встречались крошечные лачужки, а горы надвигались все ближе и ближе. Чармейн начала бояться, что они сейчас выедут из Верхней Норландии в какую-нибудь соседнюю страну. Только вот в какую? В Дальнию? В Монтальбино? Жалко, что она всегда слушала на географии вполуха.

Стоило ей об этом подумать, как кучер натянул поводья у небольшого мышино-серого домика, съежившегося за длинным и узким садом. Чармейн оглядела домик поверх низкой кованой калитки и страшно огорчилась. Она в жизни не видела таких скучных домиков. По обе стороны от коричневой входной двери были окна, и мышино-серая крыша нависала над ними, словно насупленные брови. Второго этажа, похоже, вообще не было.

— Вот мы и приехали, — бодро воскликнула тетушка Семпрония.