Игорь Чужин - И небеса разверзлись

В тексте книги меня заинтересовало имя одного из героев романа — этого персонажа звали Лупус. С каждым прочитанным абзацем моя физиономия всё сильнее вытягивалась и краснела от стыда, когда я начал понимать, что текст этого опуса стал основой для охмурения лоха по имени Ингар. Лупус даже имечко себе выбрал из этой книги и, не напрягая мозги, просто пересказал мне содержание романа, прочитанного, когда он жил в этой комнате. Говорящая голова, наверное, умирала со смеху в своей стеклянной колбе, издеваясь над напыщенным дикарём в кольчуге и заточенной железкой за спиной, возомнившим себя хозяином мира. Похоже, я от души повеселил Лупуса, когда закатывал глазки и заламывал руки от переизбытка чувств.

Придя в себя после сеанса самобичевания, я забросил книгу в дальний угол и занялся более важными делами. За прошедшие трое суток у меня во рту маковой росинки не было, и живот начал прилипать к позвоночнику. Чистой воды в бункере оказалось с избытком, но найденные в холодильнике древние сухие пайки доверия не вызывали. Чтобы не помереть от голода или не отравиться просроченной едой, необходимо срочно выбраться из подземелья.

Я решил выбираться на свободу через систему вентиляции, которая обязательно должна выходить наружу, потому что путь на поверхность через туннель был отрезан завалом. Конечно, в бункере имелся аварийный выход, обозначенный соответствующей надписью, но он оказался наглухо закрыт. Люки, через которые можно попасть в систему вентиляции, также были заперты, а открыть их без ключей оказалось невозможно. Прорезать толстенный металл дверей я даже не пытался и поэтому снова полез в вентиляционный короб, по которому пробрался в бункер.

Подготовка к путешествию не заняла много времени, я захватил с собой только моток верёвки и головной аварийный фонарик, найденный в одной из комнат. Содрав кожу на коленях до крови, я, наконец, наткнулся на люк в стенке вентиляционного короба и, срезав болты крепления, вытолкнул его наружу.

Мои блуждания по пыльному лабиринту закончились в вентиляционной камере, занятой тремя мощными вентиляторами. На этот раз мне повезло, и люк в основной вентиляционный канал был закрыт только на задвижку. Чтобы не попасть под лопасти работающих вентиляторов в случае их неожиданного включения, я отключил рубильники в щите управления и вытащил плавкие предохранители из своих гнёзд. Законы физики одинаковы во вселенной, однотипны и принципы защиты электрических цепей от перегрузки — колесо везде круглое.

Основная труба вентиляции имела в диаметре около трёх метров и уходила вертикально вверх. Сразу за люком трубу перекрывала толстая решётка, которая могла служить надёжным полом. Я бросил вниз кусок железа и через пару секунд услышал плеск воды.

«Значит, подземные уровни полностью залиты водой, может, даже и в вентиляции вода», — подумал я и осмотрелся.

Из стенки трубы торчали скобы металлической лестницы, по которой можно было подняться наверх. На высоте двадцати метров труба плавно изгибалась и уходила в сторону. Я, перекинув верёвку через плечо, полез по лесенке наверх. Вентиляционная труба закончилась такой же точно, как и в туннеле, мифриловой решёткой, за которой была видна площадка, освещённая ярким солнечным светом. Вырезать кусок решётки было делом техники, и я, облегчённо вздохнув, выбрался из трубы на свободу. Сверху вход в вентиляцию закрывал скальный козырёк, и обнаружить его было невозможно. От площадки до поверхности земли было около тридцати метров, но скала вертикально обрывалась прямо в воду небольшого озера, плескавшегося у её подножия. Другого пути вниз не было, и я, понимая, что придётся искупаться, привязав верёвку к скале, сбросил её вниз.

Мы ужинали с Лаэром, сидя у костра, и обсуждали события прошедших трёх дней. Утолив зверский голод, я для начала устроил гвельфу выволочку за то, что он не ушёл к Тадмуру, а на следующее утро вернулся на место встречи с баркудами. Первым меня обнаружил Тузик, когда я увлечённо копался во внутренностях мёртвого Лупуса, пытаясь разобраться в его устройстве. Любопытство было нетерпеливо, и, пока на костре запекалась обмазанная глиной утка, я потрошил внутренности киборга.

Всё-таки мне не идут впрок постоянные оплеухи судьбы — и на этот раз я настолько увлёкся исследованиями, что обнаружил постороннее присутствие почти случайно. Тузик вылетел из кустов как сумасшедший, и если бы я не заметил его ауру за несколько секунд до встречи, то вполне мог остаться заикой, а Тузик покойником. Малхус, очумевший от счастья, зализал меня чуть не до смерти, но прибежавший через несколько минут Лаэр спас своего командира от неминуемой гибели. Не склонный к сантиментам «приносящий смерть» даже прослезился, увидев меня живым и здоровым. Эйфория после дружеских объятий постепенно сошла на нет, и обалдевший Лаэр засыпал меня вопросами, вытаращив глаза на выпотрошенного баркуда. Я пообещал рассказать всё после ужина и пригласил Лаэра к костру. Однако пока я занимался вскрытием Лупуса и отбивался от счастливого Тузика, утка, запекаемая на костре, благополучно сгорела. Поэтому Лаэру пришлось, забрав с собой своего малхуса, удалиться на охоту. Тузик не отходил от меня ни на шаг и ничего не давал делать, постоянно тыкаясь мордой в руки и преданно заглядывая в глаза. Поняв, что мои исследования на сегодня закончились, я отправился к ручью смывать с себя грязь и стирать одежду под охраной малхуса.