Александр Уралов - Трон на двоих

От жалости Марина была готова разрыдаться. Иринка, милая сестрёнка… вот почему не было в твоей жизни ни детей, ни семейного счастья! Наверное, в глубине души ты чувствовала причину этого, хотя бы, когда встречала в своём королевстве Алинку, радостно обнимая её…

"А я? Чем должна пожертвовать я?" Жертва… без неё не обходится в проклятом Городе Напрасно Умерших. И она должна быть весомой эта жертва… возможно, ценою в жизнь. Быть может, именно сейчас Рыцарь Маренго произносит в глубине души именно эту клятву…

Марина испуганно схватила Рыцаря за руку:

- Андрей! В другом мире тебя зовут Андрей! Не обещай ничего Грызмагу!

Они остановились. Рыцарь отрешённо смотрел ей в лицо. Сзади неуклонно наплывала толпа мёртвых.

- Я готов отдать жизнь за свою любовь, - тихо сказал он.

- Это ненужная жертва, Рыцарь! Чёрный дух обманул Ирину ещё ребёнком, поэтому их договор их я не считаю действительным! Слышишь? Я, королева, считаю обманный договор недействительным! - в ней внезапно вспыхнула ярость. Она подняла голову и закричала в шевелящуюся тьму. Слышишь, ты! Я - королева! И я не намерена играть по твоим подлым правилам!

Чёрные молнии распороли сумрак. Они разнесли по кускам и обрывкам окружающее их пространство… и остались только звёздное, совершенно равнодушное и бесконечное небо, ровная поверхность чёрного стекла и трон, на котором спала королева Ирина.

И ясное, твёрдое понимание того, что всё-таки в своём сердце Марина уже дала свою клятву Грызмагу.

- Иринка, Иринка! - закричала она, оглушённая ударами сердца, и бросилась к сестре.

…

Тридцать лет назад идя мёрзлой равниной, Маринка вдруг поняла, что больше не может идти. Ноги кричали рвущей болью, заснувшая Алинка была тяжёлой, Ирина молчала, не предлагая помощь. Марина опустилась на корточки, прижимая к себе малышку и боясь опустить её на безжалостные зубья битого стекла, заплакала.

Ирина стояла рядом, глядя куда-то вдаль. И когда она заговорила, Маринка не узнала её голос - он был жёстким и холодным:

- Я - будущая королева. Я - королева волшебного светлого мира. Я вынуждена буду платить за это свою цену… - голос её повышался, переходя на пронзительный крик. - И я уже сейчас обладаю магией, способной обратить в прах все усилия унижающего нас Грызмага. - Она подняла руки - прекрасная маленькая королева, пылающая светом, как раскалённая комета. - И я повелеваю мирами и пространствами, временем и пространством, судьбами людей и своей собственной!

Вспышка ярчайшего света ослепила Маринку…

…и Кот уже перехватил из её рук снова ставшую почти невесомой Алинку. И маленький смелый эльф, превратившийся в Рассеянного Рыцаря, смущённо прятал в ножны свою серебряную сабельку. И пушистики радостно орали, прыгая вокруг, и усталая Ирина улыбалась сестре, протянув руку:

- Маринка, давай устраивать пир для королевы пушистиков!

- А можно мне тортик? - спросила Алина, обнимавшая за шею Кота.

- Тортик? Нет! Это будет огромный тортище! - гордо ответил Кот.

- Ура! - вразнобой запищали пушистики.

Пир шёл долго… и было удивительно, волшебно, прекрасно, чудесно - сидеть на троне рядом с сестрой и принимать поздравления придворных с прибытием маленькой Алины… и не помнить ничего, что было совсем недавно. Смутно она чувствовала, что лучше и не пытаться вспомнить. Нет-нет, лучше и не пытаться!

….

С каждым шагом, болью отдающимся в ноющих ногах, Марина чувствовала, как на неё наваливается страшная тяжесть. Она торопилась, по-старушечьи семеня и ковыляя, сердясь на саму себя за навалившуюся слабость, а трон со спящей сестрой всё ещё был далеко. Смутно она понимала, что мир вокруг неё снова меняется. Призрачные стены и колонны, возникшие с первым её шагом, наливались явью. Алели полотна королевских знамён, колыхаясь от ветра, проросшие колонны одевались в мрамор и золото, разворачивались огромные пурпурные полотна штандартов, свисающих откуда-то из незлой тьмы наверху.

Уже видны были пустые троны матери и отца, утопающие в цветах, - последний привет родителей осиротевшим навсегда дочерям. Марина почувствовала, как её бережно поддерживают за руку. Рыцарь Маренго, чьи глаза сверкали в траурном полумраке, нашёл в себе силы не броситься вперёд, оставив её, свою потерявшую вдруг силы королеву. Она слабо улыбнулась ему, но глаза её неотрывно смотрели на спокойное лицо сестры. Вот, наконец, она стояла на ступенях, запыхавшаяся, с мокрым от слёз и пота лицом, боясь прикоснуться к руке, спокойно лежащей на подлокотнике трона.