Кейт Лаумер - Затерявшийся в мирах

— Да, тебе легко говорить! С твоим-то языком ты, наверно, сразу раздобудешь тепленькое местечко при дворе герцога: будешь судьбу предсказывать или что-нибудь еще.

— Не нужно мне никакое местечко, — ответил Лафайет. — Я всего-навсего хочу выбраться из Меланжа и вернуться к той однообразной жизни, на которую я имел глупость сетовать несколько часов назад.

Он уверенно развернул судно и направил его правым галсом к приближающимся огням города, раскинувшегося на берегу. Они проплыли мимо буя с подвешенным над ним колоколом, звон которого уныло раздавался над водой. Вдоль берега протянулись высокие здания, напоминавшие набережную Амстердама, а за ними дома ярусами поднимались к мрачному замку из серого гранита. Они подплыли к освещенному доку, у которого мягко покачивались на волнах невзрачного вида суденышки. Когда их парусник подошел достаточно близко, Свайнхильд бросила канат мальчишке, стоящему на берегу. Тот поймал и закрепил его. Мигающие газовые фонари на набережной бросали тусклый свет на мокрую булыжную мостовую, усеянную мусором. Пара бродяг без особого интереса наблюдала, как Лафайет помог Свайнхильд сойти на берег и бросил монету мальчишке. Мимо них к корабельным складам пробежала бродячая собака с обрубленным хвостом.

— Вот это да, какой город! — восхищенно воскликнула Свайнхильд, отбрасывая со лба прядь волос. — Порт-Миазм еще больше и красивее, чем я думала.

— Хм-м… — неопределенно протянул Лафайет, сворачивая в переулок и направляясь к покосившемуся винному погребку, над входом в который выцветшая вывеска гласила: «Трактир».

Они вошли в прокуренное, но теплое помещение и сели за столик в углу. Заспанный трактирщик молча принял их заказ и ушел, шаркая ногами.

— Вот так-то лучше, — сказал Лафайет, удовлетворенно вздыхая. — Нам досталось этой ночью, но теперь можно и отдохнуть: поужинаем и спать.

— Этот большой город пугает меня, Лейф, — сказала Свайнхильд. — Он какой-то безликий, все спешат и суетятся, у людей нет времени для общения друг с другом, а ведь это так много значит.

— Все спешат и суетятся? — изумился Лафайет. — Да здесь все вымерло, как в морге.

— Вот, к примеру, этот трактир, — продолжала Свайнхильд. — Открыт среди ночи. Никогда не видала ничего подобного.

— Да еще и десяти нет, — возразил Лафайет. — К тому же…

— К тому же мне надо выйти, — добавила Свайнхильд. — И ни кустика поблизости.

— Здесь для этого есть специальная комната, — поспешно объяснил Лафайет. — Вон там, где написано: «Женский туалет».

— Как это, прямо внутри?

— Конечно. Ты же в городе, Свайнхильд. Тебе придется привыкать к городским удобствам…

— Да ладно, я сбегаю в переулок.

— Свайнхильд! В туалет, пожалуйста!

— Ты тоже пойдешь со мной.

— Я не могу — это только для дам. Для мужчин другой туалет.

— Надо же! — недоверчиво покачала головой Свайнхильд.

— Ну, поторопись, сейчас уже подадут суп.

— Пожелай мне удачи.

Свайнхильд поднялась и неуверенно направилась к туалету. Лафайет вздохнул, отвернул насквозь промокшие кружевные манжеты, вытер влажное лицо застиранной салфеткой, лежащей рядом с тарелкой, и принюхался к запаху цыпленка и лука, идущему из кухни. При мысли об ужине у него потекли слюнки. Если не считать куска салями и тарелки сомнительного угощения в «Приюте нищего», он ничего не ел с самого обеда…

Сколько времени прошло с тех пор? Десять часов или миллион лет? Обед: изящно сервированный стол, накрытый на террасе; белоснежная скатерть и сверкающее серебро; расторопный слуга, разливающий по бокалам пенистое вино из запотевшей бутылки, обернутой салфеткой; тонкие ломтики аппетитной ветчины, бисквитный торт со взбитыми сливками, прозрачные чашечки с ароматным кофе…

— Эй, ты! — неожиданно раздался низкий голос, прерывая размышления О’Лири. Он огляделся, стараясь понять, кому адресовано столь невежливое обращение, и увидел двух здоровенных молодцов в синих ливреях с золотыми галунами, белых бриджах, туфлях с пряжками и шляпах-треуголках. Они стояли в дверях и обращались к нему.

— Да, это он, — сказал тот, что был пониже, и схватился за эфес шпаги. — Ты только посмотри, Снардли, кого мы поймали! Ишь ты, важная птица! Как бы он не улизнул от нас.

И, со звоном обнажив шпагу, он бросился к О’Лири.

— Не двигайся, приятель, — приказал он ледяным тоном. — Именем герцога ты арестован.

Его товарищ вытащил кремневый пистолет с длинным дулом, который мог бы принадлежать Джону Сильверу, и небрежно направил его Лафайету в голову.