Олег Яковлев - Мартлет и Змей

– Что такое, Факхеккин? Что тебя так испугало?

Филин что-то негромко проухал на ухо Природнику, и тот изменился в лице.

– Что там, Сердитый? Не молчи…

– Мы движемся в верном направлении. Лунный пройдоха не обманул. Полторы мили на север…

– Но это ведь замечательно, не так ли?! – воскликнул Хмурый, который отличался некоторой инфантильностью взглядов. Товарищи поглядели на него с сомнением…

Вскоре путники выехали на вершину холма. Простиравшаяся перед их глазами долина производила весьма гнетущее впечатление: на многие мили на север и восток простирался мертвый лес. Иссушенные черные деревья без листвы, сухая потрескавшаяся земля, напоминающая морщинистое лицо глубокого старика, какая бывает во время чудовищной жары после недавно прошедшего дождя, голые ветви кустарника, шипастый терн и сухие устья ручьев. Создавалось ощущение, что из этого места высосали все соки… Лунная дорожка вела в самое сердце мертвой земли, недвусмысленно намекая: «Да-да, вам именно сюда, достопочтенные…»

– Мне кажется, господа коллеги, – испуганно проворчал Ворчливый, – что самое время придумать… эээ… так сказать, альтернативный план. Я имею в виду план, как мы бы смогли разбогатеть, обмануть Танкреда и не сгинуть при этом… Мне кажется, что Предмет вполне заменяем. Как вы считаете?

– В путь, – негромко проговорил Сварливый и первым двинул коня вниз с холма.

Хмурый, Сердитый и Прищуренный молча двинулись следом – никто из них не изъявлял особого желания придумывать альтернативный план. Вечно во всем сомневавшемуся Ворчливому не оставалось ничего иного, как последовать за товарищами:

– Эх, только потом не говорите, что я вас не предупреждал…

…Да, положение дел, если не вдаваться в излишнюю мрачность и экспрессию, было весьма… печальным. Коней пришлось оставить на границе мертвого леса: они напрочь отказывались идти дальше и ржали так болезненно и затравленно, будто им в шеи и бока впились мясистые хоботки десятков огромных слепней. Не могли помочь даже увещевания Сердитого, который с различной животиной всегда был на короткой ноге. Тогда путники отправились пешком. Черная чаща напоминала декорации старого театра ужасов: деревья, по которым будто бы прошелся сотней языков пожар, земля, затянутая сухой коркой. Однажды магам попалась довольно реалистично вырезанная статуя рыцаря, вскидывающего в замахе меч. Лицо статуи отнюдь не выражало гостеприимства.

Лунной дорожке было все равно, по какой земле бежать, и поэтому она петляла между навалов из сломанных деревьев и оврагов. Но при этом серебристая тропа постепенно померкла так, что ее стало весьма трудно различить.

– Здесь больше пятидесяти лет не зажигали даже лучину, – проговорил Сварливый, облизывая указательный палец. Палец задымился и зашипел.

– А мне казалось, что здесь прошел ужасный пожар, – удивился Хмурый.

– Нет, огонь точно непричастен к этому. – Огневик сделал широкий жест рукой. – Вы видите где-то пепел? Следы гари? Пепелище обычно, уж поверьте, имеет несколько весьма характерных черт, которые ни с чем не спутать.

– И ветер обходит эту часть леса стороной. – Ворчливый потруси́л расслабленной ладонью, пытаясь уловить хотя бы легкое дуновение. – Чувствуете, какой здесь стоит запах? Как в затхлой бочке, в которой хранили ослиную мочу…

Никто из спутников не задумался, почему их товарищу на ум пришло именно такое сравнение, но, зная характер Ворчливого, который можно было охарактеризовать как «ну, может бы-ы-ыть» или «я не зна-а-аю…», когда доходило до какого-нибудь дела, никто не сомневался, что его запросто могли засунуть в подобную бочку.

– И воды нет примерно на четыре мили кругом, – добавил Хмурый. – Как в пустыне. Даже подземных вод, и тех нет…

– Но я полагал, тварь живет там, где влажно… – нахмурился Сердитый.

– Она и живет там, где влажно. Но это не здесь… Я так полагаю, что все соки из этой земли высосаны, поскольку тварь готовится дать миру наследничков, и ей понадобилась вся влага, вся жизнь, чтобы прокормить выводок… Здесь у нее кладка.

– Ну, это ведь нам как раз на руку! – восхитился Ворчливый.

– Да, это как раз то, что нужно.

– Семьдесят четыре года три месяца и восемнадцать дней, – хмуро проговорил Сердитый. – Вот сколько времени здесь все мертво. Вот сколько времени здесь никто не живет.

– Да, дорогой коллега, – согласился Прищуренный, – и, к сожалению, это отнюдь не иллюзия…

Они шли уже два с половиной часа, а лунная дорожка все не обрывалась. Даже дышать уже было трудно… Оказалось, что воздух здесь не менее ядовит, чем земля. Ночь будто бы превратилась в душное ватное одеяло, которое набросили на господ королевских волшебников с головой и подоткнули так, что они начали задыхаться. Путники устали – уже почти на каждом шагу они спотыкались, и создавалось ощущение, что на согбенных спинах каждый из них тащит свое каменное надгробие к месту погребения…