Олег Яковлев - Мартлет и Змей

Сейчас барон был очень занят: одна из деталей плана не пожелала становиться на свое место, и ему срочно требовалось найти ей замену. Один момент все никак не сходился, и Танкред уже начал задумываться: быть может, он просто не там ищет? Не те бумаги штудирует вот уже третий час? Где же найти ответ?..

В двери кабинета негромко постучали, они отворились, и, отбросив в сторону бордовый полог портьеры, в Логово Змея вошел родственник барона, маркиз Луазар. Сейчас он был уже переодет для охоты. Алый камзол скрывал могучую, но похрипывающую от неверного дыхания грудь, а черный капюшон с пелериной был закреплен на широких, но ссутуленных плечах. На лице маркиза застыло выражение глубокой усталости, а мешки под глазами и некоторая бледность свидетельствовали о недосыпании и даже голоде – и правда, последнее время лорд Луазар никак не мог заснуть, а в горло и кусок не лез. Танкред с жестоким удовлетворением отметил, что руки его родственника скрыты перчатками, чтобы не показывать окружающим жуткие ожоги и перебинтованные кисти. В руках маркиз что-то держал.

– Слушаю тебя, Сегренальд. И лучше бы дело было действительно срочным.

– Танкред, я ни за какие богатства не стал бы отвлекать вас от ваших дел понапрасну, но в замок принесли послание.

Маркиз поставил на столик перед бароном небольшой ларец с наброшенной на него тонкой, почти воздушной серебристой тканью. Танкред сорвал платок. На черном дереве крышки и боков сундучка глаз поражала изящная вязь резьбы, изображающая череду небольших, но реалистичных до жути картин. На одной была показана птица-лебедь, терзающая клювом мертвое тело посреди поля боя, на другой она кормила своих птенцов частями покойника, третья открывала чудовищную сцену: черный лебедь вырывал куски мяса из груди еще живого воина, распростертого на земле. В глазах резного бедняги обреченность и ужас смешались с невыносимой болью. Его лицо было дико искажено, поедаемый заживо неистово кричал, и барону уже начало чудиться, что он и вправду слышит мучительный крик.

– Весьма мрачно, если позволите заметить, Танкред. – Маркиз Луазар оторвал родственника от созерцания подарка.

– Верно, мой добрый Сегренальд, так и есть. Но при всей мрачности этой вещицы нельзя не отметить, что в ней что-то есть. Некий жест, некий призыв… мне кажется, что сами эти деревянные стенки – часть послания, его, так сказать, вступление. Что ж, поглядим, что внутри… Постой-ка, а это еще что? – Барон уже было откинул крышку, когда увидел осторожно просунутый под серебряными крючками свиток. Осторожно, чтобы не повредить тончайшую, отливающую странным алым блеском бумагу, он извлек письмо и развернул его:

«Уважаемый лорд Танкред, примите мое глубочайшее почтение и окажите честь, приняв сей скромный дар. После нашего с вами волнительного и захватывающего разговора, при котором я убедился, что нить ваших мыслей длинна и сплетается в клубок мудрости и дальновидности, а речи ваши достойны быть занесены в хроники ведения величайших бесед, я не мог не оказать вам знак внимания в доказательство того, что мои намерения серьезны и искренни.

Должен заметить, что ваши познания о моем Доме и обо мне лично меня несказанно удивили и обрадовали – до чего же приятно иметь дело с осведомленным собеседником. Но при этом я не могу не сказать, что ваши слова заставили меня кое о чем задуматься. Я просто восхищен вашим умением заводить друзей, лорд Танкред, и полагаю, что вы захотите поближе познакомиться с тем, кто предал меня и столь верно служил вам.

Долгих вам лет под солнцем и благополучия в вашем доме.

Ал Неллике Остроклюв, саэгран Дома Черного Лебедя, милостью лорда Найллё Тень Крыльев».

– Что ж, мне одному кажется, что теперь он упоминает свое прозвище мне в угрозу? – проворчал Танкред, открывая ларец. – Остроклюв, тоже мне…

Серебристые крючки со звоном выпрыгнули из пазов, и тяжелая крышка медленно откинулась на не издавших ни единого скрипа петлях. Внутри ларец был обит темно-красным бархатом, и почти все место в нем занимал один-единственный предмет, в значении которого не могло быть сомнений.

Танкред вздрогнул и нахмурился.

– О, Хранн Великий! – Сегренальд отпрянул от ларца, быстро-быстро осеняя себя знамением бога-покровителя. – Они прислали вам голову, Танкред!

– Правда? Да неужто мои собственные глаза вырезаны и покоятся в кубке на столе? – Барон скривился и кончиками пальцев брезгливо вытащил «подарок» за длинные светлые волосы. Показалось узкое, как клин, лицо, белое, словно камень; если бы не запекшаяся кровь, мягкость кожи и жуткая вонь тленности и смерти, то можно было бы подумать, что ему прислали голову, отсеченную у статуи. Глаза мертвеца были затянуты поволокой и выражали немыслимое удивление – еще бы, кто бы не был удивлен, когда ему ни с того ни с сего решили отрубить голову. Тонкие губы искривлены в неприятной гримасе агонии, а из-под окровавленных локонов выглядывали два кончика слегка заостренных ушей странной нечеловеческой формы. Эльф. Некогда эта голова принадлежала эльфу. Стало очевидным, что Неллике понял: Танкред за его спиной тайно договорился с одним из его приближенных, и решил наказать предателя, при этом запугав своего «союзника» Бремера.