Сара Бреннан - Договор с демоном

— Иди сюда.

— Ни за что, — засмеялась Мэй. Впрочем, когда Джеми схватил ее за руки и вытянул на середину комнаты, сопротивляться она не стала.

Брат сделал шаг назад и закружил ее под музыку. Сияние люстры и белизна обоев слились перед глазами у Мэй в одну искристую полосу, будто стены, превратясь в свет, тоже закружились в вальсе.

В эти дни Мэй везде мерещилось волшебство.

На миг все вернулось на круги своя: они с братом против целого мира. Дурацкая хоромина, в которой они жили, до мелочей напоминала родительский дом до развода — эркеры, паркет и двое детей, у которых хватало глупости и жизнелюбия нарушать эту гулкую дорогостоящую тишину.

— Ну, и где же ты выучилась танцевать? — спросил Джеми, затевая старую игру.

— В салуне на Диком Западе, — ответила Мэй. — Парни там сшибали бутылочное горлышко с сотни шагов, но даже им я успевала оттоптать ноги. В конце концов, шериф выгнал меня из города.

Джеми наклонил ее в танце — Мэй волосами коснулась паркета. Изящность этого па, однако, пострадала, когда он, споткнувшись, приложил сестру мягким местом об пол. Мэй схватила брата за рубашку, чтобы удержать его и подняться самой. Она перевела дух и подмигнула.

— А ты, морячок, где наловчился так отплясывать?

— В пансионе благородных девиц мадам Мюмзик, — не растерялся Джеми. — Тогда я носил кружева и батист. Меня все называли «хорошей девочкой», и были не правы и в том, и в другом.

Он подхватил ее под локоть — видно, боялся, что сестра опять упадет. С полминуты они танцевали молча, а потом Джеми спросил:

— Что-то не так? Я ведь чувствую, ты чего-то недоговариваешь.

Мэй набрала в грудь воздуха, и тут скрипнула входная дверь.

Они с Джеми разняли руки и повернулись лицом к матери.

Аннабель Кроуфорд, невысокая, как и ее дети, была худой, потому что питалась одними салатными листьями. Ее волосы отливали лимонной желтизной, а прозрачные зеленые глаза цветом походили не на изумруды, а на старомодное глицериновое мыло. Она выглядела неброско и легко затерялась бы в толпе, если бы не лоск и невероятная элегантность во всем — даже ее прическа блестела, как лаковая. Это придавало Аннабель какой-то льдистый глянец, который неминуемо притягивал взгляды.

— Джеймс, — произнесла мать, складывая руки на груди, — Мэвис. Хорошо повеселились?

Она холодно оглядела Мэй, и та вдруг остро осознала, что стоит в грязных после падения джинсах. Топ-корсет с черным кружевом и розовыми ленточками, который так и кричал «здесь начинается самое интересное», мать тоже не одобрила.

Мэй вздернула подбородок.

— Да, пожалуй, вечеринка удалась. Все, как я люблю: выпивка, колеса, случайные связи, ритуальные жертвоприношения.

— И танцы, — добавил Джеми. — Хочешь потанцевать, мам?

Аннабель Кроуфорд, судя по лицу, охотнее наелась бы грязи, и все же она протянула сыну холеные руки, и в первом же па Джеми в ногу вонзилась шпилька ее туфли.

Мэй почти не сомневалась, что беда не в неумении танцевать — родители любили спорт, водили их с братом в тысячу разных секций (из которых в итоге осталась только танцевальная). Нет, мать просто не умела найти с детьми общий язык.

С тех пор как Мэй и Джеми вернулись из Лондона — после «вопиющего мегапрогула», по мнению Аннабель, устроенного детьми в отчаянной попытке привлечь к себе внимание, — мать старалась уделять семье больше времени. Затейница из нее была никакая, но Джеми это не смущало. Он просто радовался.

Мэй была благодарна матери за старания, особенно после того, как отец запретил ездить к себе под тем предлогом, что детям нужна спокойная обстановка. Его дочери, правда, отлично жилось и без родительского присмотра, так что Аннабель могла и не напрягаться.

— Где ты научилась танцевать? — задорно спросил Джеми.

— Ну… года три балетом занималась, — ответила мать и еще раз наступила ему на ногу.

Мэй прошла в глубь эркера и села на подоконник, обхватив руками грязное колено.

Всего месяц назад ей пришлось убить одного колдуна, чтобы смыть метку демона с брата. С тех пор Мэй просыпалась в холодном поту чуть не каждую ночь, вновь и вновь чувствуя, как течет кровь по рукам; лежала в постели с призрачным ощущением липкого тепла и разглядывала чистые, серые в полумраке ладони.

Она не жалела о своем поступке. Надо будет — без колебаний сделает то же самое. Только сегодня она оказалась не в силах пошевелить пальцем, а Джеми болтал с вожаком колдунов и смеялся.

Мелодия закончилась, и брат подошел к Мэй. От него повеяло теплом. Мэй приложилась щекой к остывшему стеклу.