Павел Марушкин - Земля негодяев

Отчаянно хромая, капитан добрался до стены ближайшего дома и присел в тени. Воздух стеклянисто колебался, искажая даль; там что-то двигалось — большое и непонятное. Спустя пару минут темное пятно приблизилось, обретя вполне конкретные очертания. Транспортное средство — назвать его автомобилем не поворачивался язык — больше всего походило на гибрид паровоза с трактором. Позади открытой кабины располагался дощатый кузов, заваленный выше бортов туго набитыми мешками. Спереди имелся некий агрегат, увенчанный высокой медной трубой — оттуда вовсю валил дым. Поравнявшись с Гаргуловым, водитель потянул рычаг, и повозка, с шипением выплюнув струю пара, остановилась. Абориген и Сан Саныч с изумлением уставились друг на друга. Странное одеяние аборигена — не то кимоно ниндзя, не то костюм пчеловода, — по всей видимости, было некогда черным, но ткань успела выцвести до невнятного рыжевато-серого оттенка. Голову незнакомца венчала шляпа, пришитая к ее полям плотная кисея заправлялась в ворот куртки. На руках красовались перчатки с раструбами — и это в такую-то жару! Капитан вытер со лба пот, козырнул и постарался принять официальный вид.

— Здравия же…

Слова приветствия застряли у Сан Саныча в горле. Из-за угла выступили две огромные, больше человеческого роста, птицы. Мощные ноги несли поджарые тела, головы на мускулистых шеях были снабжены здоровенными (и наверняка очень острыми) клювами. Было что-то еще в их облике, какая-то странная, совершенно нелепая особенность — но Гаргулов так и не успел понять какая, ибо события вдруг завертелись с ужасающей быстротой. Водитель самоходной телеги выхватил из-за пазухи револьвер. Сан Саныч, узрев характерный жест, рефлекторно цапнул воздух у бедра — а в следующий миг загрохотали выстрелы. Перья на груди ближайшей птицы брызнули во все стороны, фонтанчиком плеснула темная кровь. Ноги странного создания подломились, и оно рухнуло в придорожную пыль, судорожно подергиваясь. Вторая птица, хрипло заклекотав, в два прыжка одолела расстояние до телеги. Новые выстрелы отбросили ее назад — прямо под ноги Гаргулову. Сан Саныч не успел даже пошевелиться — тварь начала вставать, совсем рядом мелькнул распахнутый клюв, а потом что-то с силой ударило капитана в голову повыше виска, и мир померк. Последнее, что чувствовал Гаргулов, — его куда-то тащат, а потом все поглотила тьма.

Человека, расстрелявшего птиц, звали Кван. Он не слишком-то ловко владел своим оружием: последний выстрел не попал в цель, и пуля, срикошетив от стены, совершенно случайно контузила доблестного капитана. Но Сан Саныч, понятное дело, знать всего этого не мог.

— Ну и дела! — ошеломленно помотал головой Фима. — Фантастика! Знаете, э-э, Трикобыл, если бы я не почувствовал силу этого мальчика на себе — ни за что бы вам не поверил! Но вот вы, все трое, у меня в гостях; я могу вас видеть, могу дотронуться…

Трикобыл напряженно улыбнулся. Ефим Альшиц пришел в себя незадолго до рассвета — таинственный гипноз к тому времени сильно ослаб, а потом и вовсе перестал действовать. Пивник проснулся сразу, стоило Фиме пошевелиться, — слух у толстяка был прямо-таки кошачий. Сперва он вел себя настороженно, впрочем, на Фимины вопросы отвечал охотно — и человек неправильной национальности не преминул этим воспользоваться, хотя от речей пивника ум заходил за разум… Надо сказать, любопытство было одной из главных черт Фиминого характера. Здесь, в глуши, он начинал страдать от информационного голода. Поначалу это почти не ощущалось, заботы и хлопоты обустройства на новом месте занимали все свободное время. Но теперь, когда жизнь более-менее наладилась (да что там — очень хорошо наладилась, дай бог всякому такую работу и жилье в двадцать пять с небольшим), Фима все чаще ловил себя на приступах легкой ностальгии по насыщенной событиями жизни. Общение с противоположным полом помогало лишь отчасти. К тому же Фима знал: и тощая, слегка увядшая Раечка, шефова секретарша, и любвеобильная грудастая Натаха из скобяной лавки не смогут завоевать его сердце. Эти барышни были для него лишь полустанками на долгом пути к личному счастью — весьма приятными полустанками, спору нет, но никак не станцией назначения…

— В общем так, Трикобыл. Жить можете у меня, пока забесплатно… Ну, если останетесь надолго — помогу с работой. Соседям я скажу, мол, приехали родственники, дядька мой с племяшами. Так что детей предупредите. Да, знаете — надо что-то делать с их манерами… — Фима покосился на дверь спальни. — Вы ведь не хотите привлекать к себе лишнего внимания, я правильно понял? Значит, придется им кое-что усвоить…