Джоанн Роулинг - Дары смерти (перевод Snitch)

Предательство Дамблдора почти ничего не значило. Разумеется, за этим стоял великий план, но теперь Гарри понимал, что был слишком глуп, чтобы его разглядеть. Он никогда не задавался вопросом, почему Дамблдору было нужно, чтобы он был жив. Сейчас он видел, что длительность его жизни изначально была определена тем, сколько времени требовалось на то, чтобы уничтожить все хоркруксы. Дамблдор поручил ему избавиться от них, и он послушно продолжил обрезать нити, связывавшие с жизнью не только Волдеморта, но и его самого! Как аккуратно, как изящно — и никто больше не пострадает, а если дать опасное задание мальчику, который и так предназначен на убой, то его смерть обернётся не катастрофой, а очередным ударом по Волдеморту.

И Дамблдор знал, что Гарри не уклонится, дойдёт до конца, пусть даже это будет его собственный конец — потому что постарался узнать его получше, так ведь? Дамблдор знал, так же, как Волдеморт, что Гарри не позволит никому умереть за себя, когда обнаружит, что в его власти прекратить это. Он снова увидел перед собой Фреда, Люпина и Тонкс, лежавших в Большом Зале, и у него перехватило дыхание. Смерть была нетерпелива…

Но Дамблдор переоценил его. Он не выполнил задание: змея всё ещё была жива. Даже после того, как Гарри будет убит, останется ещё один хоркрукс, который будет связывать Волдеморта с землёй. Разумеется, это упростит кому-то работу. Он задумался, кто с этим управится… Конечно же, Рон и Гермиона знают, что нужно сделать… Видимо, поэтому Дамблдор хотел, чтобы он поделился с этими двумя… на случай, если он исполнит своё настоящее предназначение немного раньше, чтобы они могли продолжить начатое…

Подобно каплям дождя на холодном окне, эти мысли падали на жёсткую поверхность неопровержимой правды, которая заключалась в том, что он должен умереть. Я должен умереть. Это должно закончиться.

Рон и Гермиона казались очень далеко, будто в другой стране; у него было ощущение, что он давным-давно расстался с ними. Он твёрдо решил, что никаких прощаний и объяснений не будет. Они не могли отправиться туда вместе, а пытаясь остановить его, только зря потратили бы ценное время. Он взглянул на потёртые золотые часы, которые получил на своё семнадцатилетие. От часа, выделенного Волдемортом, истекла почти половина.

Он встал. Его сердце обезумевшей птицей билось в груди. Наверное, оно знало, что ему осталось совсем недолго, наверное, оно хотело успеть сделать все удары, которые должно было сделать за всю жизнь, до того, как всё закончится. Закрывая за собой дверь кабинета, он не стал оглядываться.

Замок был пуст. Он шёл по нему в одиночестве и чувствовал себя призраком, будто уже умер. Люди из портретов всё ещё не вернулись в свои рамки, повсюду было неестественно тихо, будто оставшаяся жизнь сосредоточилась в Большом Зале, заполненном телами погибших и скорбящими.

Гарри накинул плащ-невидимку и спустился вниз по этажам, в конце выйдя на мраморную лестницу, ведущую в холл. Возможно, какая-то часть его надеялась, что его почувствуют, увидят, остановят, но плащ, как всегда, был непроницаем, безупречен, и он легко добрался до входной двери.

Затем на него едва не налетел Невилл. Он был одним из двоих, вносивших в замок тело. Гарри опустил взгляд, и у него снова сжалось всё внутри: Колин Криви, будучи несовершеннолетним, должно быть, тайком пробрался назад, как Малфой, Крэбб и Гойл. Умершим он был совсем маленький.

— Знаешь что, Невилл, я тут сам справлюсь, — сказал Оливер Вуд и, вскинув Колина на плечо, как пожарный, понёс его в Большой Зал.

Невилл ненадолго прислонился к косяку двери и вытер лоб тыльной стороной руки. Он выглядел совсем как старик. Затем снова спустился вниз по лестнице в темноту на поиск других тел.

У выхода Гарри бросил взгляд на Большой Зал. Там были люди, старавшиеся утешить друг друга, они что-то пили, присаживались возле умерших, но он не видел никого из тех, кого любил — ни намёка на Гермиону, Рона, Джинни или ещё кого-то из Уизли, Луну. Он почувствовал, что отдал бы всё время, что ему оставалось, чтобы в последний раз увидеть их, но хватило бы ему сил отвернуться? Так лучше.

Он прошёл по ступенькам и вышел в темноту. Было уже около четырёх часов утра, и окрестности замерли в смертельной тишине, будто затаили дыхание, ожидая увидеть, сможет ли он сделать то, что должен.

Гарри подошёл к Невиллу, склонившемуся над другим телом.

— Невилл.

— Чёрт возьми, Гарри, у меня чуть сердце не выскочило!