Джоанн Роулинг - Дары смерти (перевод Snitch)

На этой интригующей ноте я прощаюсь. Нет никаких сомнений, что из-под пера Вритер вышел моментальный бестселлер. Вполне возможно, что толпы почитателей Дамблдора сейчас дрожат от страха перед тем, что скоро откроется об их кумире.

Гарри дошёл до конца статьи, но продолжал бессмысленно пялиться на страницу. Отвращение и ярость поднимались в нём, как рвота; он скомкал газету и со всей силы швырнул в стену, после чего она присоединилась к прочему хламу, наваленному вокруг переполненной мусорной корзины.

Он принялся шагать по комнате, ничего не видя вокруг, он выдвигал пустые ящики, хватал книги и снова клал их в те же стопки, едва сознавая, что делает, а в голове звучали случайные фразы из статьи Риты: «…посвящаю целую главу всем этим отношениям Поттера и Дамблдора… их называли нездоровыми, даже дурными… в молодости он и сам баловался тёмными силами… я добралась до такого источника, за который многие журналисты отдали бы свои палочки…»

— Враньё! — заорал Гарри и увидел в окно, как сосед, собиравшийся снова запустить свою газонокосилку, испуганно поднял голову.

Гарри напряжённо сел на кровать. Отбитый кусок зеркала ускользнул от него в сторону, он подобрал его снова и стал вертеть в руках, и думал, думал о Дамблдоре и о грязной лжи, которой обливала его Рита Вритер…

Ослепительная голубая вспышка! Гарри замер, его порезанный палец опять соскользнул по неровному краю зеркала. Ему показалось, это точно. Он быстро глянул через плечо назад, но стена была тошнотворного персикового цвета, выбранного тётей Петунией — там не было ничего голубого, что могло бы отразиться в зеркале. Он снова вгляделся в осколок зеркала и ничего не увидел, на него смотрел только его собственный ярко-зелёный глаз.

Ему показалось, иначе объяснить нельзя; показалось, потому что он думал о покойном директоре. Если он и был в чём-то уверен, так это в том, что на него никогда больше не обратится пронзительный взгляд ярких голубых глаз Альбуса Дамблдора.

Хлопнула входная дверь, и звук эхом отозвался на втором этаже. Раздался крик: «Эй! Ты!»

К Гарри так обращались уже шестнадцать лет, так что у него не возникло ни малейшего сомнения, кого звал его дядя. Тем не менее, Гарри откликнулся не сразу. Он все еще завороженно смотрел на осколок зеркала, в котором, как ему на долю секунды показалось, он увидел глаз Дамблдора. И только когда дядя Вернон завопил «МАЛЬЧИШКА!», Гарри медленно поднялся с кровати и пошел к двери, задержавшись, чтобы положить осколок в рюкзак с вещами, которые он хотел забрать с собой.

— Не прошло и года! — прорычал Вернон Дурсли, когда Гарри появился на лестнице. — Спускайся. Я хочу поговорить с тобой!

Гарри неспешно спустился, засунув руки глубоко в карманы джинсов. Окинув взглядом гостиную, он обнаружил там всех троих Дурслей. Они были одеты для отъезда: дядя Вернон в светло-коричневую куртку на молнии, а Дадли — двоюродный брат Гарри, громадный, крепкий и светловолосый, — в кожаный пиджак.

— Да? — спросил Гарри.

— Сядь, — скомандовал дядя Вернон. Гарри поднял брови. — Пожалуйста! — добавил дядя Вернон, поморщившись, будто это слово царапало горло. Гарри сел. Ему казалось, он знал, что его ждет. Дядя начал ходить взад-вперед по комнате, тетя Петуния и Дадли встревожено следили за ним. Большое багровое лицо дяди Вернона было перекошено от сосредоточенности. Наконец он остановился напротив Гарри и заговорил.

— Я передумал, — сказал он.

— Какая неожиданность, — отозвался Гарри.

— Не смей разговаривать подобным тоном… — пронзительным голосом начала тетя Петуния, но дядя Вернон замахал на нее рукой, и она замолчала.

— Это все полный вздор, — сказал дядя Вернон, мрачно глядя на Гарри своими поросячьими глазками. — Я пришёл к выводу, что не верю ни единому слову. Мы остаемся дома, мы никуда не едем.

Гарри взглянул на дядю со смешанным чувством раздражения и веселья. Вернон Дурсли менял свое решение каждый день в течение четырех недель, в зависимости от настроения укладывая вещи в машину, вынимая их оттуда и снова укладывая. Гарри больше всего позабавило, как дядя Вернон, не зная, что Дадли положил в свой чемодан гантели уже после того, как в последний раз его упаковывал, попытался засунуть его в багажник и рухнул под тяжестью, вскрикнув от боли и ругаясь, на чем свет стоит.

— По твоим словам, — сказал Вернон Дурсли, снова начав мерить шагами гостиную, — мы — Петуния, Дадли и я — под угрозой. От… от…