Наталья Бульба - Вторжение

Я не мог гордиться такой родословной, как будущий талтар второй по значимости ветви Дарианы, но я был готов сделать все возможное и невозможное, чтобы когда-нибудь встать рядом с Вилдором.

Моя надежда сбылась раньше, чем я даже мог надеяться. По окончании первого года послушничества, слившегося в череду боли, усталости и преодоления самого себя, среди имен трех лучших учеников прозвучало и мое. И меня не огорчило даже то, что кроме моего имени и того, кто вызывал у меня единственное желание – склониться в благоговении, звучало и имя моего соперника, которым я посчитал Сэнара.

К середине второго года мы практически не разлучались. Вилдор всегда был склонен к проказам, и мне приходилось, осознавая, что каждая из них может плохо закончиться, но не для самого зачинщика, а для нас с Сэнаром, тщательно продумывать выход из каждой такой ситуации.

Так я научился строить планы. А Вилдор, поняв, что наша безнаказанность – в первую очередь моя заслуга, начал тщательно перенимать мой опыт. И только наш общий друг предпочитал открытый бой нагромождению хитроумных ходов.

А потом наша размеренная жизнь сделала крутой поворот. Хотя, не случись этого, время, когда мне пришлось бы что-то решать, все равно неумолимо приближалось.

Отец Сэнара погиб в одном из набегов, когда до испытания оставалось около полугода. Судьба его талтарата оказалась под большим вопросом благодаря боковой ветви, алтар которой вполне мог претендовать на высокий титул. Но Вилдор сумел убедить комиссию (я думаю, это был единственный раз, когда он о чем-то просил своего отца), что наследник готов сдать экзамен на воинскую зрелость и получить набиру, как символ взросления.

В тот день нас осталось двое. Потому что мой кумир, как всегда, оказался прав. Сэнар безукоризненно прошел все испытания и вышел с полигона, первым в нашей группе скрыв лицо и тело под черным одеянием. Еще спустя лунный цикл наш друг давал клятву талтара и присягал на верность ялтару Дарианы.

Я же в ту ночь, впервые в своей не очень долгой жизни, плакал, прикусив зубами ладонь, чтобы не завыть в голос. Потому что до моей разлуки с тем, без кого я не мог жить, оставалось все меньше и меньше времени: мне не суждено было стать даже алтаром. И все, на что я мог рассчитывать, будучи одним из лучших послушников – дальнейшее обучение и звание кондера внутреннего круга. Хотя и здесь мне прочили прекрасное будущее, учитывая мои блестящие аналитические способности.

Но разве это было моей мечтой?!

Решение пришло под утро, когда измученный переживаниями, я уже был готов согласиться с тем, что другой судьбы мне ожидать не стоит.

И это решение было одновременно и совершенно простым по исполнению, и… страшным по своей сути. Но ради того, чтобы получить хотя бы шанс быть с ним, я был готов не только на это.

Наставник Тинир, к которому я обратился с просьбой пройти испытания в паре с Вилдором, сначала отказался меня слушать. К тем, кто шел согласно жребию, могла быть благосклонна судьба, дав более слабого противника. Для тех, кто своим противником избирал наставника, нужно было просто пройти все препятствия за установленное для этого время и не получив при этом серьезных ран. Для тех же, кто, как я, оспаривал право другого на зрелось… не было компромиссов.

Набиру и право на жизнь получал лишь один из двух. И я готов был пойти на любые ухищрения, чтобы им оказался именно Вилдор.

Как же он распорядится первой, отданной на его суд жизнью, мне было все равно.

Даже если бы мне пришлось умереть в тот день от его руки… для меня это стало бы счастьем.

Своему другу, который немедленно становился моим соперником, о своем выборе испытания я сказал еще до того, как Совет наставников высказал свое мнение на этот счет. И каким оно будет, сомнений у меня не было – такое противостояние между послушниками только приветствовалось. А голос одного Тинира, который был против жертв там, где без них можно было бы обойтись, не мог ничего изменить.

О том, что стояло за такой позицией, я узнал значительно позже. Но будь это даже по-другому, от своих намерений я вряд ли бы отказался.

Вилдор же… просто молча кивнул, принимая мои слова к сведению, и предложил пойти размяться с мечами.

И по безразличию, мелькнувшему в его глазах, я предположил самое худшее для себя – возможность того, что победу зачтут обоим, тем самым нарушив мои планы. И чем ближе был день испытаний, тем более вероятным мне казался такой исход. Не было ни одного единоборства, где бы один из нас мог уступить другому.