Наталья Бульба - Вторжение

– Ты сопроводишь свою госпожу к ее мужу. И…

– За ее жизнь я отвечаю своей. – Бесстрастность моего тера вполне могла войти в поговорку.

Я успела лишь заметить, как Айлас переглянулся с Сэнаром, не прибегая к мысленной связи, и он уже стоял за моей спиной, олицетворяя собой готовность последовать за мной хоть к демонам.

Впрочем, именно туда мы и собирались. Но, как бы я ни хотела видеть мужа, я буквально ощущала необходимость вернуться на Дариану. Хотя и знала, что вряд ли это возможно.

– Лера, я хочу, чтобы ты передала Олейору, что наша с ним договоренность остается в силе. Мне нужны сутки, чтобы закончить все дела.

– Олейору?! Договоренность?!

А я-то, наивная, думала, что меня уже ничто удивить не может.

– Лера. – Он пытался быть спокойным, но даже за гранью бешенства я видела в его глазах мольбу. И это вернуло мне чуточку самообладания. – Он тебе все объяснит. И я прошу тебя не судить его, если я еще могу о чем-то тебя просить. Он сделал то, чего не мог не сделать.

И в этом он был прав. Если Вилдор чего-то хотел…

– Еще можешь. – Почти прорычала я. – И я постараюсь ее выполнить. Хотя бы ради того, чтобы это, – я кивнула на лежащее на полу тело Яланира, – не оказалось бесполезным.

– Мой долг перед тобой…

– Перестань! – Сорвалась я, но тут же, заметив, как он отшатнулся от меня, продолжила уже спокойнее: – Я найду возможность предъявить тебе счет. – И, повернувшись к Таши, уточнила: – Ты откроешь портал?

Она чуть замялась, похоже, не испытывая доверия к отцу своего мужа настолько, чтобы оставить Закираля с ним. Но вынуждена была кивнуть: будущий ялтар опустил ресницы, подтверждая, что ей не стоит ничего опасаться.

– Ну что, телохранитель, – я окинула Сэнара откровенным оценивающим взглядом, – пойдем.

– Как прикажет моя госпожа. – Насколько бы я ни привыкла к его невозмутимости, временами она меня тяготила.

Я сделала шаг к дочери повелителя и оглянулась, чтобы еще раз увидеть Вилдора. Чтобы запомнить его именно таким и именно сейчас.

Сейчас, когда не выдерживали его щиты, давая узнать его таким, каким никто и никогда его до этого не знал.

Сейчас, когда у него было еще несколько мгновений, чтобы побыть собой, не надевая маску.

Сейчас, когда… увы, у него не было будущего. Потому что даже эта встреча не изменила итога, который он приготовил для себя.

Но это было его решение. А я… Своего менять я тоже не собиралась. Так что мы еще встретимся. И то, что будет в конце этой втречи, нам обоим было известно. А вот Закиралю еще предстояло об этом узнать. И я даже не могла представить, что он при этом будет чувствовать.

Обрести, чтобы вновь потерять.

И, возможно, именно это состояние, когда после бури в моей душе наступил миг то ли затишья, то ли смирения, я вдруг ощутила то, что до этого не могло пробиться к моему сознанию.

– Рамон?!

Мне было не до удивленных взглядов, которыми меня одарили все. Кроме Таши.

– Где?

С ее ладони тут же соскользнул поисковик, испуганной птицей заметавшись между стен. Но еще до того, как он растворился в защитном плетении одной из дальних камер, мы с дочерью повелителя, опередив всех остальных, уже бежали к ней.

– Рамон – это муж Асии?

Вилдор отодвинул меня от двери, которую я собиралась выбить силой, и быстро набрал код.

– Да. И мы считали, что он погиб при нападении на приграничную крепость. – Закираль заскочил в камеру первым, держа оружие обнаженным.

Но тут же отошел, пропуская меня и свою жену. И потому, как он опустил голову, постаравшись не встретиться с ней взглядом, я поняла все прежде, чем увидела тело того, кто когда-то был моим женихом.

И как бы я ни хотела, вздохнув с облегчением, произнести одно-единственное слово: «успели», с моих губ готово было сорваться совершенно другое. Вряд ли кто-то из присутствующих здесь мог сделать невозможное – вернуть душу, которая замерла на грани небытия.

И все, что копилось во мне, кипело, остывало, удерживалось за щитами, искало оправданий и объяснений, вдруг вырвалось такой невыносимой тоской, что я, упав на холодный пол камеры рядом с Рамоном, завыла. Слезами и криком выплескивая собой то, что не давало дышать, верить, жить.

Я не видела, кто поднял меня. Бережно, но не утешая. И лишь ощущение звенящего холода, от которого меня охватывало умиротворяющее оцепенение, дало мне понять, кто именно пытался облегчить мою боль.

Но как я себя ни уговаривала, что в этой смерти лично он не виноват, эти слова не находили своего места в моей душе. И вместо того, чтобы откликнуться, принимая его поддержку, я только сильнее сжималась, словно ища облегчения в той боли, что испытывала.