Страж порядка между тем продолжал раздвигать темноту, открывая мне стену из красного камня. Крупные, размером с кулак, улитки соседствовали на ней с пятнами отвратительной плесени и вмурованными ржавыми цепями. И окон нет. А дверь одна, большая, окованная железом, с маленьким глазком, забранным решеткой.
Точно — тюрьма, классическая тюрьма, какой и положено быть в старом сне.
— Дошло? — спросил страж порядка.
— Еще бы, — мрачно ответил я.
— Никогда не связывайся со стражами порядка старых снов, — назидательно сказал Клинт Иствуд. — Они на многое способны. У них было время многому научиться. И они...
Вот только еще нравоучения мне выслушивать не хватало.
— Я понял, — сказал я. — Ты решил достать меня любым способом. И достал. Поздравляю.
Страж порядка самодовольно ухмыльнулся.
— Если я берусь за дело...
— Прекрасно, — снова перебил его я. — Если ты берешься за дело... Что, трудно было?
— А ты как думаешь?
— Думаю, трудно. Думаю, тебе пришлось вырезать кусок чужого сна и перенести его целиком в темницу, д иначе это не осталось бы незамеченным моим паучком, Не так ли?
— Так.
— И наверняка это обошлось твоему сну баснословно дорого?
— Ну, как тебе сказать...
— Как есть. Дорого?
— Возможно, ты угадал.
— Значит — дорого.
Клинт Иствуд пожал плечами.
— А это для тебя имеет какое-то значение? Главное, ты попал в тюрьму. Я тебя сцапал.
— Имеет. Немаловажное, — сухо сказал я. — И вообще, перестань увиливать. Отвечай на вопросы без задержки.
— Ну, ты наглец, — промолвил страж порядка. — Редкий наглец. А если я не стану отвечать на твои вопросы?
— Будешь. Хочешь сказать, что провернул все это дело лишь из любви к искусству, лишь для того, чтобы доказать свою приверженность закону? Я в это не верю. Даже новые и активно посещаемые сны трижды подумают, прежде чем позволить себе такое расточительство, как покупка кусочка другого сна. А уходящий...
— И значит, — подсказал страж порядка. — Значит...
— Получается, ты мог это сделать лишь с одной целью. Выходит, ты не блефовал, когда говорил мне о задании. Я угадал?
— Возможно. Я поморщился.
Ну что это в самом деле за детские игры? За кого он меня принимает?
— Хорошо, — промолвил страж порядка. — Ты все рассчитал верно. Мы могли доставить тебя в наш сон только таким образом. И потратились, весьма... Надеюсь, ты это оценишь и будешь посговорчивее.
— Насчет потратились, — промолвил я. — Думаю, тут уместно другое слово. Разорились. Нет? Не возражаешь?
Клинт Иствуд пожал плечами.
— Возможно, ты и прав. Я не приглядываю за нашей казной.
— Разорились, разорились, — напирал я. — И это значит, что я вдруг с каких-то фиников стал для вас очень ценен. Я правильно угадал?
— Возможно.
— А раз так, раз я представляю для вас такую ценность, то, может быть, стоит проявить в отношении меня элементарную вежливость? Я бы, например, сейчас не отказался от чашечки кофе. Это здорово улучшит мое самочувствие.
— Самочувствие, говоришь? А улучшит его новость, что, если мы не столкуемся, тебе придется не только понести наказание за совершенное в нашем сне преступление, но и отработать потраченные на твою поимку деньги?
Я понюхал воздух.
Да, на запахах они экономили, это точно. А ведь в тюремных запахах — половина очарования мест лишения свободы. Привыкается к ним в один момент, но Даже после того, как ты перестаешь их замечать, они все равно продолжают делать свою работу, продолжают тебе напоминать, что ты находишься не у тещи на блинах.
— А птица-лоцман вранье? — спросил я.
— Нет, — мрачно сказал страж порядка. — Чистейшая правда. Она есть и, если ты столкуешься с касиком, станет твоей.
Я удивился:
— Тогда в чем дело? Мы столкуемся. Как ты помнишь, я отказывался поговорить о предложении вашего касика лишь потому, что не верил в существование птички. Если она и в самом деле может стать моей, то я готов... — тут мое благоразумие, вовремя проснувшись, предостерегающе погрозило мне пальцем, и я осекся, — хм... обсудить ваше предложение прямо сейчас. И если оно мне покажется стоящим...
— Вот этого я и добивался, — мрачно улыбнулся страж порядка. — Кажется, теперь ты готов ко встрече с касиком. Мы идем к нему.
— Кофе, — напомнил я. — Сначала я должен выпить кофе. Иначе не сделаю ни шагу.
— Кофе! — гаркнул Клинт Иствуд.
Дверь камеры распахнулась, и появился пожилой; служка с подносом в руках. На нем был фартук и тростниковые сандалии. Узор, украшавший фартук, был, возможно, некогда красив, а теперь время и недостаток внимания к нему со стороны посетителей сделали свое дело, оставив от него лишь контур. Судя по всему, рисунок этот изображал, как некто собакоголовый пытался утащить у существа с телом коровы и змеиной шеей некий округлый предмет.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу