Ольга Громыко - Ничего личного

— А Вузя говорил, что вы у него из-под носа выгодную сделку увели. — Убийца деликатно, кончиками пальцев приподняла угол скатерти.

— Ну так увел же, а не украл! — Купец отполз поглубже. — Это называется здоровая конкуренция! И не стыдно тебе?

— За что? — неподдельно изумилась девушка. — Вот если бы я вам из-за угла нож в спину воткнула, это было бы некрасиво. А так — пришла и честно сообщила, что сделка расторгнута.

— Но я же тебя первый нанял!

— А он больше предложил. Как вы там говорили? Здоровая конкуренция.

— Конкуренция — это в торговле! — пытался втолковать взопревший купец. — Когда яблоки кучками продают или бороды бреют, две по цене одной!

— Не вижу разницы, — пожала плечами Вирра. — Я тоже продаю свои услуги и, разумеется, хочу выручить за них как можно больше.

— Ты же аванс взяла!

— Ох, хорошо что напомнили! Сейчас верну. — Девушка с готовностью полезла в карман. — Вот, ваши пять, и еще две неустойки. Надеюсь, теперь вы не в обиде?

Под столом всхлипнули, пониже натянули скатерть и безнадежно вякнули:

— Двести золотых!

— Простите?

— Триста! А еще он песок в крупу подмешивает и сахар перед продажей мочит!

Какой мужчина не мечтает проснуться от нежного прикосновения к щеке и обнаружить в своей постели прекрасную юную деву? Вот если бы у нее еще взведенного арбалета не было…

— Извините, что снова приходится вас тревожить. — Светловолосая гарпия поерзала на Вузиных ногах, костлявых даже сквозь стеганое одеяло. — Мне, право, очень неловко… но меня опять перекупили.

Купец поспешил отгородиться от дивного видения подушкой, но быстро сообразил, что скоро ее и так аккуратненько положат сверху.

— Сколько этот жмот тебе пообещал?

— Триста.

— Ско-о-олько?!

— Здорово, правда? — Девушка аж светилась от радости. — По такому случаю я даже бесплатно спою на ваших поминках. У вас есть какие-нибудь пожелания по репертуару?

— Нет! То есть да! — взвизгнул Вузя при виде напрягшегося на спусковом крючке пальца. — Пятьсот!..

К обеду туман рассеялся, но просветов в тучах не наметилось. Промозглый, ветреный осенний денек разогнал по домам даже настырных лотошников: пирожки «с пылу-жару» остывали быстрее, чем редкие покупатели успевали донести их до рта.

Впрочем, кое-кого на улицу не выманило бы даже вешнее солнышко. С утра Багура успел разругаться с женой (той отчего-то не понравилось, что благоверный приплелся домой на рассвете, разя перегаром и въедливыми эльфийскими духами), и она, невзирая на слезные мольбы, собрала детей и укатила в село к маме. Супруга, называется! Бросила родного мужа на растерзание убийцам! Нет бы заслонить могучей (не всяк обхватит) грудью. В доме остались только слуги, от которых помощи тем паче не дождешься.

Багура не сомневался, что проклятая девка вернется. Вузя, это подлец, негодяй, плешивый гхыр без стыда и совести ничего не пожалеет, лишь бы с ним расправиться! Одно счастье: внезапного удара можно не опасаться, у полуэльфки все-таки имелись представления о чести — хоть и весьма своеобразные. Значит, если запереть двери и ставни…

— Добрый день!

Купец схватился за сердце и начал сползать по стенке.

— Пришлось по крышам попрыгать, — невозмутимо сообщила Вирра, переступая через каминную обрешетку. — Ну и ленивые у вас слуги, я стучала-стучала…

Девушка на всякий случай проверила у лежащего пульс, озабоченно покачала головой, поправила меч за спиной и отправилась на поиски воды. Дабы привести купца в чувство, понадобилось целых три кружки и задумчивое: «Может, гуманнее сразу его добить?»

— Что, опять? — мученически простонал Багура, видя, что дальше притворяться опасно.

Полуэльфка потупилась.

— И сколько?

— Много, — честно сказала девушка. — Поэтому давайте закончим торги, а то мне уже и впрямь стыдно.

Меч у душегубки был длинный, узкий и тонкий, человека запросто на половинки развалит.

— А как насчет тысячи?! — красочно представил их Багура.

Вирра твердо покачала головой.

— Десять тысяч? — зажмурившись, в последний раз рискнул купец.

— А у вас столько есть? — заинтересовалась полуэльфка.

Ровно столько у Багуры и было — если продать все товары, отменить сделки и собрать долги. Но жизнь, жизнь-то дороже!

— Как, однако, приятно иметь с вами дело, — восхитилась девушка, и спустя минуту о ней напоминали только крошки сажи на ковре.

Псов боялся даже приставленный к ним слуга. Рослые, серые, брыластые зверюги с ревом кидались на любую тень, допрыгивая почти до верха глухого забора. Из клетки их выпускали только по ночам, заманивая обратно говяжьей печенкой и захлопывая дверцу с помощью протянутой к сторожке веревки. От чужих они ничего не брали. Не из великой преданности, а просто соображали: если немножко подождать, то чужой достанется им целиком.