Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

– Когда же отважные сыновья Тигрольва встанут на обратную тропу? Дети Волка должны подготовить ответные дары.

(Видимо, дары детей Тигрольва уже принесены, пока он был с Атой.)

– Будет ли следующий день достаточен для наших щедрых хозяев? Мы были бы рады оставаться под вашим гостеприимным кровом и больше, но путь далек, а срок Посвящения близок.

– К следующему закату все будет готово.

Отец обернулся к толмачу и заговорил уже по-простому:

– Иди! Прощайся с друзьями и собирайся в дорогу.

Но когда Нагу поднялся, придержал его и заговорил, вновь обращаясь к своим собеседникам:

– И пусть знают все: по нашему обычаю молодой мужчина вводит под свой кров первую жену. Нагу! Многие дочери Ледяных Лисиц мечтают о тебе, победителе волосатого единорога. Но если ты нашел свою избранницу здесь, смело назови ее имя перед нашим вождем и старейшинами нашего Рода. Мы верим: такому, как ты, в хорошей жене не откажет никто!

Нагу просиял. Отец все знает, и нет нужды притворяться, что под его кров войдет какая-то девчонка из Ледяных Лисиц! Все будет хорошо, какое счастье! Он видел, что и А-Туук рад за него… за них рад.

Но отец смотрел на колдуна детей Волка строго, без улыбки. И лицо Армера было непроницаемо.

А ночью случилась еще одна радость. Совсем нечаянная: Армер ушел куда-то, да еще предупредил: «Вернусь на рассвете». Нагу перебрался к Ате («Лучше уж я к тебе. Устал от своей лежанки»), и они до утренних птиц занимались любовью. Как муж и жена. И говорили, говорили… То есть это Нагу говорил о том, что отец все знает и не возражает против дочери Серой Совы и теперь все будет хорошо: он вернется за Атой еще до зимы. Или по самому первому снегу. Она поддакивала и терлась щекой о его лицо и тело.

Нагу откинул полог на самой заре и увидел, что Ар-мер сидит неподалеку, на старом вывороченном корне, и смотрит на восток, туда, где Небесный Олень уже выставил первые свои рога, уже приготовился к бегу по Лазурным Полям. Даже не оглянувшись, колдун хлопнул ладонью по коряге: «Садись!» (Глаза у него на затылке, что ли?) Когда Нагу примостился рядом, Армер только и спросил:

– Ата спит?

– Да.

—Хорошо.

Помолчали, слушая птичью разноголосицу. И вдруг колдун сказал такое, от чего у Нагу буквально глаза полезли на лоб:

– Нагу! Хочешь быть моим учеником? Станешь колдуном – вернешься в свой Род. Или здесь останешься; как пожелаешь.

Он даже не знал, что отвечать на такое.

– Но… как же… ведь отец сказал… Ведь за мной послали, меня ждут!

Армер нетерпеливо дернул щекой:

– Об этом не беспокойся; они согласятся, будь уверен. Еще и рады будут; я знаю. Главное не это. Главное – я ночью говорил с духами, и они согласны тебя отпустить. Если ты сам того захочешь. Будешь служить им как колдун. А то, что должно, – совершится после…

Нагу даже не вслушивался в эти колдунские заморочки.

– …И с Атой все будет в порядке: колдуны могут иметь жен – таков наш обычай, да и ваш, по-моему, тоже. Для Аты это самое лучшее…

(Так вот в чем депо! Он просто боится за Ату.) Нагу больше не слушал. Он думал о том, как бы произнести свой отказ так, чтобы не обидеть хорошего человека. Ведь Армер им добра желает, это ясно. Он просто не понимает, что Нагу – победитель волосатого единорога — действительно взрослый и может постоять за себя и за свою жену.

– Армер! Я знаю: ты хочешь как лучше, ты добра нам хочешь. Но прости, я не могу. Это правда: Роду Тигрольва нужны мужчины-охотники. Сильные мужчины-охотники. А я вдруг – на тебе – в колдуны переметнусь. За Ату не бойся: ее никто не посмеет обидеть. Знаю: у нас не так, как у вас, – да я-то ее и пальцем не трону; мне и вторая жена не нужна… А если кто другой… Да ты же видел: меня там ждут. И сам отец сказал…

Нагу вдруг понял, что его не слушают. Армер сидел неподвижно, уставившись в одну точку, его губы кривились в полуулыбке и шептали непонятное:

– Все – так. Потому и согласились, что знали…

И тогда Нагу неожиданно добавил:

– И потом, Армер, у меня там мать. Она ждет: столько не виделись!..

Это было услышано. Колдун встерпенулся, метнул на собеседника быстрый взгляд, словно что-то хотел сказать. Но улыбнулся своей обычной улыбкой и сказал, по-видимому, иное:

– Ну что ж. Тогда собирайся; сегодня твой последний день у нас. Теперь до снега не увидимся, ведь так?

Нагу просиял:

– Может быть, и раньше!