Олег Микулов - Закон крови

Молодой охотник с увлечением излагал Морту свои представления о том, почему дети Мамонта не любят воду и порой даже тонут. Разумно излагал, приходилось удивляться лишь одному: почему он сам – пловец никудышный. Морт слушал вполуха: он любил воду и предпочитал плавать, а не рассуждать о плавании. Но сейчас, когда нельзя спать и все равно понапрасну теряешь время, даже такой разговор лучше бессмысленного молчания и клевания носом.

Давно миновали ночи, когда стражи серьезно относились к своим обязанностям. Так было даже после того, как уничтожили лашии . Но время шло, и не было никаких опасностей, ни днем, ни ночью, и становилось все яснее и яснее: они здесь – одни, и лашии нет, и чужаков нет, и Тот, Неведомый исчез… должно быть, «стрела» (странное слово Вуул выдумал!) не понравилась! И наконец, охотники убедились: все эти ночные бдения – колдовские заморочки, пустая трата времени, не более того! Похоже, и сам Колдун это понимает: раньше, бывало, сам по ночам возле своего Круга шастал, а теперь разве что Лашилла там только и появляется. В себя приходит, должно быть. После вождя…

Чуткое ухо охотника уловило едва слышную поступь. Морт оглянулся. А! Легка на помине!.. Но что это? Не ко вдовам направляется, а… Ну и ну! Вождь, а последнюю ночь дотерпеть не может! Впрочем, не его это депо, и хорошо, что молодой ничего не заметил.

И Морт с наигранным интересом принялся поддакивать своему собеседнику.

Дрого спит, и лицо его какое-то беспокойное. Или это только игра теней? Анго чувствует, как и его самого начинает обволакивать сон. Скорей бы пришел отец! Почему-то он знает, что нужно обязательно дождаться отца.

Он подкармливает огонь, плещет в лицо холодной водой из бурдюка. Помогает, но не надолго. Может быть, выйти, пройтись? К кострам или даже вверх, к жилищу Колдуна? Быть может, отец встретится по дороге…

Нет! Нельзя оставлять Дрого в одиночестве! Спящим.

Что делать, если хочется спать, а спать нельзя? Если глаза слипаются даже от холодной воды? Думать, быть может? О чем-нибудь очень важном… Но о чем? Все ускользает…

А почему он сегодня так боится заснуть? Почему? Совсем недавно он даже старался заснуть прежде, чем отец вернется, – только редко это удавалось… Что же случилось сегодня, что?

Лашилла?! Да, он упустил, а вот Дрого догадался, и нужно отцу сказать что-то важное для всех, но Дрого… можно завтра… завтра…

Анго все же сморило. Даже не раздевшись, он упал лицом вниз на оленью шкуру. Рядом с братом.

Из глубин, из самых недр его «я», несмотря на навалившийся сон, настойчивый зов:

«Не спи! Не спи! Беда! Беда идет!»

– Да-да, я сейчас, сейчас… – бормочет Анго, или это уже там, во сне?..

(Шаги, шаги… Беда… Беда идет… Отец наконец-то – нет, не отец… Беда… Беда идет…)

«Не спи! Не спи!..»

– Нет силы… Силы… Дайте кто-нибудь!..

Это не отец. К жилищу приближались она и ее спутник.

Его слова теперь звучат прямо в ее голове, и отвечать можно не раскрывая рта.

«Ты сняла обереги, защищающие вход?»

«Да, Сильный!»

«Ты войдешь туда первой. Они будут спать. Ты погасишь очаг, подойдешь к их постелям и скажешь – так же, как сейчас, не вслух: „ДУХ ТЬМЫ! ПРИНОШУ ТЕБЕ В ДАР СВОЮ ПЛОТЬ И КРОВЬ! СЕРДЦЕ ВРАГА ДА БУДЕТ ТОМУ ПОРУКОЙ!“ И ты вырежешь его сердце. А я выпью ее кровь».

«Да, Сильный! Да, Великий!»

Вот и жилище. Ненавистное. ОН долго добирался сюда, долго! И наконец-то – ОН здесь! Его ненависть неутолима, но и в самом ее горниле есть наслаждение. Местью!

Нет сил вырваться… А беда уже вот она! Пришла! Здесь!

Анго мечется, силясь разомкнуть глаза… (Да сон ли это на самом деле?!) Он знает: брат в опасности, и он сам в опасности, и нужно только проснуться, только…

Голос.

Ему помог голос, знакомый голос, говорящий прямо над ним что-то невероятно мерзкое! В отчаянном усилии Анго разлепил-таки глаза.

Очаг погас, но все жилище наполнено нереальным багрово-желтым сиянием, льющимся неведомо откуда. Черная тень вздымается у входа, а здесь, прямо над ними…

Лашилла?

НЕТ! ГОЛАЯ ЛАШИИ!

И она говорит, что отдает ЕЕ?! Темноту! И что порука тому – СЕРДЦЕ БРАТА!

В занесенной руке багрово сияет что-то безжалостное, несущее смерть, и нельзя медлить, и нет времени браться за оружие…

Анго метнулся навстречу удару, закрывая брата своим телом.

Хриплый, исполненный ярости голос, в котором не было уже ничего человеческого, не по ушам резанул, ударил ее изнутри: