Сьюзен Кэрролл - Жена Для Чародея

– Я и не хочу, чтобы она меня любила. Пускай лучше не боится. - Анатоль круто обернулся к священнику. - Разве вы не видите, что скептицизм Медлин может спасти ее от сентледжского безумия? Неверие станет для нее щитом.

– Щитом для нее или маской для вас? Вопрос был задан самым невинным тоном, но проницательный взгляд священника говорил, что истинные, глубинные побуждения Анатоля и для него не тайна.

– Довольно, Фитцледж! Вы свое дело сделали. Нашли мне невесту. Как я буду с ней обращаться - это уже мое дело.

Анатоль распахнул дверь, давая понять, что больше не хочет ничего слышать. Он взял подсвечник, довел священника до конюшни, велел оседлать для него лошадь, а конюху - проводить старика до дома. Не потому, что боялся за священника, - а чтобы понадежнее спровадить его вместе со всеми проповедями.

Уже когда он подсадил Фитцледжа в седло, тот просительно произнес:

– Так вы будете нежны с Медлин?

– Насколько позволит моя натура. - Анатоль изо всех сил хлопнул кобылу по крупу, и та унесла священника в ночь. Конюх пустился следом. Когда фигура Фитцледжа растворилась во тьме, Анатоль спросил себя, что все-таки привело преподобного в замок Ледж в такую пору - тревога из-за Мортмейна или беспокойство о Медлин?

Поднимаясь по лестнице, Анатоль услышал за спиной тихое клацанье когтей по мраморному полу.

Он обернулся и увидел, что за ним по пятам идет Цезарь.

Для старой собаки было так же необычно покидать свое место у камина, как для старого Фитцледжа - на ночь глядя ездить в замок Ледж. Анатоль наклонился, почесал Цезаря за ухом и ласково спросил:

– Чего тебе, старина?

В единственном глазу Цезаря светились преданность и собачья мудрость.

Кузен Анатоля Роман Сентледж не раз уже советовал пристрелить старую гончую, но, когда мягкий язык Цезаря с любовью коснулся руки Анатоля, тот улыбнулся и подумал, что скорее сунет в мешок и утопит в море элегантного Романа.

Он снова потрепал собаку по покрытой боевыми шрамами голове и пробормотал:

– Наверное, ты тоже хочешь дать мне совет, как обращаться с невестой.

– О, нет, милорд, я бы никогда не осмелился, - раздался испуганный голос Уилла Спаркинса с задней лестницы, ведущей в людскую.

Смутившись, Анатоль быстро выпрямился.

– Я разговаривал с собакой, Уилл, - сказал он.

Юноша кивнул с серьезным видом.

– Я слыхал, мистер Калеб Сентледж часто говорит с животными.

– Да, но вдобавок утверждает, что они ему отвечают.

Уилл усмехнулся, потом спросил:

– Сэр, можно мне теперь закончить уборку в столовой?

– Да, я иду наверх.

– Я так понимаю, вы собираетесь ложиться. Ложиться спать, - поспешно добавил Уилл. Кто-нибудь из старших слуг или конюшенных позволил бы себе ухмыльнуться, Уилл же только густо покраснел.

Анатоль с раздражением подумал, что сегодня весь замок и вся деревня только и судачат о том, как хозяин ляжет в постель с молодой женой. Он велел Уиллу увести Цезаря. Тот взял собаку за ошейник, и вдруг Анатоля пронзило щемящее чувство. Оно не имело никакого отношения ни к Медлин, ни к его вожделению - нет, оно было гораздо более знакомым и таило в себе угрозу. Зловещая резь в глазах. Предостережение. И на сей раз целью его был… Уилл.

Нет! Черт побери, только не сейчас! Анатоль с силой надавил пальцами на глаза. Почему проклятие настигло его снова именно в эту ночь?

Он поднялся на одну ступеньку, полный решимости не обращать внимания на предчувствие, но оно лишь усилилось, и теперь в голове у него вспыхнуло обжигающее пламя.

– Уилл!

Юноша тащил Цезаря к столовой, но сразу остановился и оглянулся.

– Сэр?

Анатоль смотрел на его молодое лицо, а внутренний голос умолял отпустить Уилла, ничего ему не говоря. Пусть будет, что будет. Боль в голове скоро утихнет, если не обращать на нее внимания.

Впрочем, это было все равно, что пытаться не дышать. Анатоль спустился по лестнице.

– Иди сюда, Уилл. - Его голос стал глухим от предчувствия неотвратимой беды.

Слуга подошел к Анатолю доверчиво, словно Цезарь. Анатоль отвел светлые пряди, падавшие на глаза юноши. Жгучая боль переместилась из головы в сердце.

Чтобы проникнуть в собственное будущее, ему были необходимы кристалл и сознательные усилия… но чужое будущее открывалось само собой, словно он был простым проводником чьей-то злой воли.

Положив руки на лоб Уилла, Анатоль сосредоточил взгляд на зрачках юноши. Как говорили, Просперо таким образом гипнотизировал людей, лишал их воли и разума. Дар Анатоля был проще - видеть будущее человека. Он чувствовал, как погружается все глубже в глаза Уилла, и одновременно с этим видения - четкие и ясные - сменяли друг друга. Уилл на поленнице дров. Сверкающее лезвие топора. Соскальзывают пальцы. Крик нестерпимой боли. Алая кровь струится по ноге.