Ричард Кнаак - Весы змея

Что-то оказалось у него на лице. Он хлопнул по нему, затем почувствовал, что маленькое создание взбирается по тыльной стороне ладони. Ульдиссиан смахнул его, зная, что это второй паук.

Решив, что без этого хода в игре он может обойтись, Ульдиссиан призвал свет.

В первый раз, когда ему удался этот трюк, он был обязан этим, как позднее стало ясно, присутствию Лилит. Теперь же это было так же естественно, как дышать. Но бледное белое свечение, которое он призвал, было далеко не столь сильным, каким должно было быть. Шар едва освещал каменный коридор на два ярда вперёд. Он мог чувствовать гораздо дальше, но природный инстинкт заставлял его хотеть также и видеть.

Интенсивность свечения сферы можно было усилить, сильнее сконцентрировавшись, но тогда Ульдиссиану пришлось бы больше отвлечься от окружения. Это было не похоже на битву с Люционом, где достижения Ульдиссиана были вызваны не только природным умением, но и его гневом. Ему требовалось двигаться с величайшей осторожностью, ибо коварство Люциона было ничтожно по сравнению с коварством его дьявольской сестры.

Коридор протянулся дальше, чем должен был, по крайней мере, в соответствии с его ощущениями. Иллюзия это или нет, Ульдиссиан выяснит довольно скоро. Лилит не заставит его долго ждать.

Он резко закричал, когда его словно вилкой что-то кольнуло в затылок. Его молотящие руки сбросили мохнатое тело с множеством ног.

Арахнид поспешил прочь с освещенного места. Потирая пылающий участок кожи, Ульдиссиан заметил, что путь позади него тоже погрузился во тьму. Свет был полностью удалён из залы.

Рана начала пульсировать. Ульдиссиан бранил себя за то, что позволил чему-то столь обычному, как паук, проникнуть сквозь защиту, через которую не удалось пройти морлу и, до сих пор, Лилит.

Ведь… Не удалось же ей?

Сосредотачивая свою волю на ране, Ульдиссиан быстро вытеснил то, что существо оставило в нём, а затем полностью залечил место. Этим приёмом он был обязан жрецу Малику, который на глазах у Ульдиссиана извлёк стрелу Ахилия из спины, перед тем как заняться самой раной.

Но как только сын Диомеда закончил, вокруг него собралась целая толпа многочленистых существ с острыми клыками и когтями. Выросши на ферме, он привык к разнообразным насекомым и паукам, но только не к таким. Они двигались с подлой целью, атакуя так быстро, как только могли, как можно большее число мест. Они прокусывали одежды и даже сапоги, в то время как их собратья заползали по ним, чтобы найти себе свободную плоть для атаки.

Поначалу его реакция была самой что ни на есть человеческой. Он ругнулся и попытался смахнуть их как можно скорее. Пауки делали его попытки смехотворными, забираясь даже по ладоням, которыми он пытался смести их. В один миг Ульдиссиан оказался облеплен всем скопом.

Затем к нему вернулся рассудок. Делая глубокий вдох — и в то же время стараясь не проглотить любого из наименьших паразитов, — Ульдиссиан сосредоточился на плавающей сфере.

Теперь — наконец-то — огненный шар воспылал ярко… На самом деле, в тысячи раз ярче, чем прежде. В то же время тепло окутало Ульдиссиана и его непрошеных питомцев.

Тем не менее, если человека тепло только согревало, пауков оно жгло .

Они засуетились под неуёмным жаром. Резкие крики — в чём-то слишком похожие на человеческие — атаковали уши Ульдиссиана. Десятками, а затем и сотнями маленькие жжёные трупы падали на каменный пол.

Вспотев скорее от усилия, чем от тепла, он наконец уменьшил ярость сферы до более сносного уровня. Вокруг него поднялась вонь, какой воняет скорее падаль, чем пепелище. Ульдиссиан пнул одну кучку паразитов, которая разлетелась пеплом.

Но когда он хотел поставить свою ногу обратно на пол, она не нашла опоры. Нога провалилась в камень, словно в воду.

Ульдиссиан внезапно ощутил непосредственное присутствие одного из демонов, но это знание пришло слишком поздно. Что-то схватило его погружённую ногу, пытаясь полностью затянуть его под пол. Густой, медленный, злобный смех разнёсся по коридору.

Что-то нарисовалось прямо на краю области освещения сферы. Ульдиссиану оно показалось неестественной, нечеловеческой головой, сделанной из самого камня. Расщелина-пасть разомкнулась и растянулась в топорную, чудовищную ухмылку.

— Х-о-о-ч-у… — сказало оно голодно и снова усмехнулось.

То, что держало ногу Ульдиссиана, потянуло его к ещё больше растянувшейся пасти. Две другие, меньшие расщелины открылись позади рта, служа своего рода глазами.