Брайан Джейкс - Рэдволл

Мыши и все остальные звери смотрели в пол. Они знали, что аббат прав. Но, как известно, надежда умирает последней. И тут раздался голос Матиаса:

— Есть и добрые вести, — сказал он. — Я только что из лазарета. Мистер Филдмаус вне опасности, он будет жить. Все с облегчением вздохнули, заулыбались, и даже аббат на какое-то время забыл свои мрачные предсказания.

— Спасибо, Матиас, — промолвил он. — Это действительно добрая весть. Его ужасные раны заставляли опасаться самого худшего. Но тебе надо подумать и о себе, сын мой. Тебе нужен покой: после боя с черной крысой у тебя вся голова распухла.

Матиас криво усмехнулся и пожал плечами:

— Не беспокойтесь, отец настоятель, я вполне здоров.

Мыши гордо заулыбались: храбрость Матиаса воодушевила их, а тот продолжал:

— Да что там! Он меня только слегка оцарапал. А где он сам сейчас, вор этот? Лежит в земле, и его едят черви… Послушайте меня, друзья. Нас не так-то просто лишить жизни. Они не смогли убить Амброзия Пику, ведь так? И даже этот черный с кинжалом не смог убить мистера Филдмауса. Так стоит ли говорить о каких-то царапинах, которые достались моей голове?

Послышались возгласы одобрения. Констанция встала рядом с Матиасом:

— Вот это я и называю храбростью! А теперь все по местам — отныне мы будем начеку. И я не позавидую этим грязным крысам, если они еще раз осмелятся приблизиться к Рэдволлу.

С воинственными криками, столь не подобающими мирным мышам, все схватили дубинки и вышли из зала. Констанция и аббат отправились проведать мистера Филдмауса, а Матиас с Мафусаилом двинулись в Большой зал — осмотреть разорванный гобелен. Огорченный мышонок сложил на груди лапы и застыл возле гобелена. Старый привратник похлопал его по плечу:

— Знаю, каково тебе сейчас, Матиас. Ты храбрился, чтобы подбодрить других. И правильно. Ты становишься прямо-таки мудрым вождем, учишься скрывать свои чувства и помогаешь остальным обрести надежду. Матиас грустно потрогал свое распухшее лицо:

— Может быть, старик. Но ты не хуже меня видишь, что Мартина у нас уже нет. Боюсь, без него нам не победить Клуни.

Мафусаил, соглашаясь, кивнул:

— Ты прав, мой юный друг, но что же тут поделаешь?

Матиас переступил с лапы на лапу и, потирая бровь, прислонился к стене.

— Не знаю. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что аббат прав: мне надо немного отдохнуть.

Отказавшись от помощи Мафусаила, мышонок, шатаясь из стороны в сторону, пошел в спальню, На лестнице он столкнулся с Василикой.

— Привет, — бодро сказал он. — Ну как отец?

Василика ответила ему грустно:

— Спасибо, ему лучше. Аббат попросил меня найти для него кое-какие лечебные травы. А тебе, по-моему, лучше лечь, а то у тебя лицо напоминает подушку.

Матиас поморщился и прислонился к перилам.

— Да, я как раз иду к себе, чтобы как следует отдохнуть. Но не беспокойся — эти крысы дорого заплатят за то, что они сделали твоему отцу.

Стараясь казаться очень усталым, Матиас пошел к себе в комнату, но, закрыв за собой дверь, мгновенно преобразился. С горящими глазами он вытащил из-под кровати мешок Призрака. Заткнув вражеский кинжал за пояс и перепоясавшись веревкой, он пробормотал:

— Ну что ж, Клуни, сочтемся.

Прячась от стоявшего на часах брата Руфуса, который, к счастью, смотрел в другую сторону, Матиас бесшумно перекинул веревку через стену, к которой вплотную подходил лес. Спускаться со стены по веревке оказалось гораздо легче, чем он предполагал, и вскоре Матиас бесшумно скользнул в заросли папоротника. Притаившись в траве, он повторял про себя, что ему обязательно надо пробраться через лес к церкви святого Ниниана. В церкви сначала надо узнать, где хранится кусок гобелена с Мартином, а затем как-то отвлечь внимание противника, в суматохе забрать гобелен и бежать в Рэдволл. Матиас пригнулся как можно ниже и побежал вперед, — зеленый ковер папоротников только слегка всколыхнулся, и все снова стихло.

В лагере Клуни Хлыста крысы готовились к штурму аббатства. Одни точили кинжалы о камни фундамента церкви, другие, под наблюдением Краснозуба, выламывали прутья из церковной ограды, кое-кто собирал камни для пращей, а иные обматывали себя веревками. Клуни, словно какой-нибудь восточный царек, важно восседал на церковных хорах. Одной лапой он держал свой грозный хвост, другой — боевой штандарт с хорьковым черепом, украшенный теперь изображением Мартина Воителя. Оруженосец облачал вожака в боевые доспехи. У ног Клуни стояли крепко связанные веревками Полевкинсы. Он щелкнул хвостом и оскалился: