Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака

— А давайте съедим его, — предложила Габи, и я ощутил, что в своей короткой жизни никого и никогда так люто не ненавидел, как эту рыжую ведьму, заставлявшую меня снова и снова испытывать страх.

— Оставь, Габи, — Тереса поморщилась, — ты, наверное, сама спрятала куда-то баночки и кольцо, а теперь обвиняешь ребенка.

— Спрятала специально, — поддержала ее Селена, — чтобы извести мальчика, он ей с самого начала не понравился.

Она погладила меня по голове, и я, открыв глаза как можно шире — так мое лицо казалось честнее, я хорошо знал это по опыту, — согласно закивал.

— По поводу «специально» я ничего не говорила. — Тереса строго посмотрела на Селену.

— Где же баночки и кольцо? — задумчиво произнесла она… — Баночки и кольцо… баночки и кольцо…

Ее глаза гипнотизировали меня, проникали в самую душу. «Баночки и кольцо… баночки и кольцо…»

— И лягушачья лапка, — неожиданно вырвалось у меня… Вот уж не думал, что смогу когда-нибудь так глупо проколоться.

…Наказание было чудовищно жестоким. Меня заперли на темном чердаке, где под самым потолком с визгом носились тени летучих мышей. Иногда их перепончатые крылья жестко хлестали меня по лицу и рукам. Не могу сказать, чтобы я когда-то боялся этих отвратительных тварей, но обидно мне было необыкновенно… Я сел, прислонился к стене и горько заплакал. Где моя спокойная жизнь в притоне мадам Агеллы, где каждая из девочек норовила погладить меня по голове и угостить чем-нибудь сладеньким… Я имею в виду настоящие сладости. А вы что подумали? В то время я был еще слишком мал, чтобы думать о сладости женского тепла и ласки… Выпустили меня поздно вечером.

— Ты должен отнестись к нам с уважением, — сказала мне Тереса, — запомни, ты избран. Для тебя это, конечно, сейчас ровным счетом ничего не значит, но запомни, что это очень большое продвижение вверх по социальной лестнице. Хотя ты вряд ли понимаешь меня. Чтобы объяснить тебе лучше, я спрошу тебя вот о чем. Кто были твои папа и мама?

— Мама умерла, когда я только родился, а папа крадет драгоценности и деньги. Он — самый лучший вор в Оссирисе. — Я гордо задрал подбородок. — Самый лучший — мой папа, вот так-то.

Тереса всплеснула руками:

— Селена, что за мальчишку вы приволокли? У него очень нездоровая наследственность.

Если бы они только знали, насколько моя наследственность нездоровая! И кто я такой на самом деле! Но для них мое происхождение и моя истинная природа были совершенно неочевидны. В тот момент их волновал только тот факт, что мой папаша был вором и выпивал за завтраком бутылку красного вина, вторую он уговаривал к обеду и дотянуть до вечера ему никогда не удавалось. Сбросив грязные башмаки, он громко храпел, разбросав руки и ноги. А вокруг него в беспорядке валялись бутылки из-под крепленного эля, к которому он питат предосудительное пристрастие.

Габи неожиданно вступилась за меня:

— Наследственность дурная, ничего не скажешь, зато у него ловкие пальцы. С такими руками ему будет легко созидать знаки.

— Да, это правда, — Тереса улыбнулась, — об этом я не подумала. Что ж…

Она немного встряхнула меня, потому что я заскучал, пока они обсуждали достоинства и недостатки моего происхождения, и уже не слушал их, а предпочитал изучать содержимое своего носа. Я почти целиком запустил туда указательный палец и энергично вращал им внутри.

— Если ты украдешь у нас еще что-то, мы будем вынуждены сделаться очень жестокими, ты понял? — спросила Тереса, аккуратно извлекая мой палец из носа.

— Понял, понял, — проворчал я, — а если вы украдете у меня что-нибудь?

— Этот мальчишка невыносим, — всплеснула руками белоголовая Селена.

— У нас нет такой при-выч-ки, — почти по слогам прошипела Тереса, и я понял, что она едва-едва сдерживается, чтобы не задушить меня.

Мой взгляд невольно остановился на ее изящных руках с длинными ногтями, покрытыми иссиня-черным лаком, и я поспешно закивал. Уже потом я узнал, сколько крови на этих руках. Но тогда мне хватило только мельком посмотреть на них, чтобы согласиться со всем, что скажет Тереса. Вид у красивых ручек был действительно зловещий. Подушечки указательных пальцев едва заметно пульсировали — это рвалась наружу магическая сила, а острые черные ногти отливали такой неподдельной агрессией и готовностью впиться в глаза любому, кто только перейдет Тересе дорогу, что волосы на моей голове вдруг ожили и начали едва заметно шевелиться.

— Ну вот, кажется, мы уладили это небольшое недоразумение, — Тереса вздохнула, — завтра же приступим к обучению.