Вадим Панов - Запах страха

– Я тебя вчера в «Ящеррице» видела, – обронила Марина.

– Почему не подошла?

– Ты вроде не скучала.

Карина внимательно посмотрела на подругу.

– Не выдашь меня?

Официального запрета на амурные приключения с молодыми рыцарями в Зеленом Доме не существовало, однако преподавательницы относились к интрижкам без восторга, и потому вряд ли одобрили бы шашни между чудом и молоденькой человской ведьмой.

– Ты сама сделала все, чтобы засветиться, – ровно произнесла Марина. – В «Ящеррице» полно народу собирается. – Выдержала паузу. – А разговор я завела для того, чтобы ты знала: если преподы на тебя наедут, то я ни при чем.

– Спасибо.

– Не за что. – Марина вновь помолчала. – Как его зовут?

– Фредди… – Карина мечтательно прикрыла глаза. – Он такой сильный.

– Неутомимый?

– Еще какой!

Девушки весело рассмеялись.

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

25 сентября, понедельник, 11:11

В штаб-квартирах семей Тайного Города пахло по-разному. Свежий воздух Зеленого Дома нес в себе аромат трав и цветов, не сильный, бьющий в нос, а легкий, едва уловимый, переменчивый, напоминающий то о широкой степи, то о величавой дубраве. В Замке чудов испокон веков царил запах кованого железа и кожи, иногда – мокрой кожи. Казалось, даже заклинания чудов пахли вороненой сталью, острым, готовым разить клинком. В Павильоне Обманщиц, логове очаровательных и ужасных морян, правил бал аромат персиков. Московская обитель окутывала посетителей терпким запахом, стерильной – как заверяли эрлийцы – смеси притираний, бальзамов, мазей, отваров и полезных трав. В Денежной Башне шасов улавливался дух кредитов, казначейских обязательств, товаров франко-порт, фьючерсных контрактов и делового кофе во время переговоров. Пожалуй, лишь в Цитадели не пахло ничем. То есть абсолютно. Ибо любой возникший в ней аромат нарушил бы идеальный порядок, который навы поддерживали в своей штаб-квартире. И лишь в подвалах, поговаривали, пахло болью.

А вот Южный Форт являлся полной противоположностью Цитадели. В штаб-квартире Красных Шапок не пахло, в ней воняло, при этом выделить главную составляющую сшибающего с ног аромата не представлялось возможным. Дешевый виски и реакция на него организмов, пропахшая потом одежда и безыскусно приготовленная еда, мусорная куча во дворе и Гниличи, которые, по уверению дикарей из конкурирующих кланов, являлись основным источником своеобразного запаха семейного логова. Одним словом, посещение Южного Форта являлось тяжелым испытанием для обоняния гостей.

– Дыня, скажи «а».

– Сам говори, придурок, у меня голова не казенная, чтобы ее на ерунду тратить.

– При чем здесь голова? – не понял Булыжник Дурич.

– А говорить я чем буду? Пяткой?

Булыжник, сраженный аргументом, только крякнул. Дыня победоносно улыбнулся и продолжил обкусывать ногти. Несколько мгновений Дурич тупо наблюдал за действиями берегущего голову Дыни, после чего отвернулся и сплюнул.

Обстановка великофюрерского кабинета не была особенно роскошной. Кувалдинское кресло, массивный стол с длинным аппендиксом для участников совещаний, табуреты и бар – вот, собственно, и вся мебель. Был еще вмонтированный в стену сейф, дверца которого бронированной заплатой торчала справа от бара, но это уже не обстановка, а деталь интерьера.

Кувалда любил казаться скромником. А еще он любил щегольнуть перед верноподданными их к нему любовью, а потому, помимо внушительной толщины сейфовой дверцы, стены украшали фотографии и картины, запечатлевшие одноглазого в различных обстоятельствах великофюрерства. Помимо ростового портрета хозяина кабинета, здесь присутствовали панорамные фото «Великий фюрер принимает военный парад в день юбилея Вознотопской битвы» (Кувалда надувается спесью на трибуне, удачно скрывающей главную кучу мусора Южного Форта) и «Великий фюрер обсуждает с королевой Зеленого Дома важные дела» (далеко на заднем плане видна отвернувшаяся Всеслава). А также картина маслом «Великий фюрер открывает мемориал памяти жертв репрессий прошлых великих фюреров» (мраморная доска с изображением официальной семейной виселицы) и прочие памятные изображения.

Насладившись видами одноглазого, Булыжник снова сплюнул, после чего его взгляд уперся в пришпиленный к стене лист бумаги, и дикарь по складам (уже третий раз за утро) прочитал: