Вадим Панов - Запах страха

– Охрана…

– Не поможет.

– Боже мой… Боже мой…

Точка распалась на рой искр, образовавших правильный круг, все более и более увеличивающийся в размерах. Сначала размером с блин, затем с велосипедное колесо, вот он достиг потолка и пола, остановился в росте, и все, что было внутри него, вдруг разошлось, как занавес, из-за которого брызнул яркий свет.

Люди вскрикнули, машинально прикрыв глаза руками, а из ослепительного круга в кабинет с достоинством ступили три фигуры.

– Возможно, нам удастся все объяснить, господа, – вежливо произнесла одна из них на чистом английском языке.

Их было трое. Двое, похожие друг на друга, как братья, высокие, черноволосые, только один в белом костюме, а другой – в черном. Третий… Третьего фэбээровцы знали. Балдер не сомневался, что увидит его здесь. Мистер Кортес, следователь страховой компании Ллойда.

– Но, прежде всего – статуэтка, – произнес мужчина в белом костюме. – Нам нужна статуэтка.

– Она была у него. – Кортес кивнул на Балдера.

Черные глаза того, что в белом, переместились на Вольфа.

– Нам нужна статуэтка.

– А вы и есть этот русский коллекционер? – нервно хихикнула Сана.

Посол сглотнул и стал торопливо приглаживать волосы.

– Статуэтку забрали, – угрюмо проронил Балдер, понимая, что пришельцы не станут отвечать Галли.

Обладатель белого костюма вопросительно посмотрел на Кортеса, тот пожал плечами:

– Растяпы.

Балдер густо покраснел, облизнул пересохшие губы и зачем-то попытался оправдаться:

– Она ожила…

Тот, что в белом, недовольно поджал губы и что-то проклокотал. Кортес кивнул и направился к светящемуся кругу. Тот, что в белом, последовал за ним.

– Подождите, – слабо простонал посол. – Подождите… От лица американского народа…

– Вопросы вы сможете задать мне. – Ортега дождался, когда закроется портал, протянул послу руку и щедро улыбнулся. – Давайте знакомиться: я инопланетянин.

– Ино… иноплане… – Посол растерянно посмотрел на Балдера. – Он инопланетянин?

– Да. – Ортега убрал руку. – А кого хотели увидеть вы?

Сегодня Маша не проснулась.

Она не умерла, хотя обезумевшему от горя Кабаридзе сначала показалось именно так. Она едва дышала, но организм уже не нашел сил прийти в сознание. Маша спала, и этот сон должен был плавно перейти в смерть. Спокойный сон в спокойную смерть. Сон без сновидений – в сон без сновидений. Магия, бальзамы, снадобья, самые сильные препараты – все впустую. Оставалось только надеяться. Постаревший, осунувшийся профессор с отрешенным видом сидел у кровати, держа девушку за руку. И не сводил глаз с лежащего рядом телефона. Куколка. Мехраб сказал, что Куколка будет. Правда, старик исчез, но это неважно. Он обещал Куколку. Настоящую, готовую к использованию Куколку Последней Надежды.

Кровавую тварь, способную сотворить чудо.

– Когда Екатерина Федоровна узнала, что производство Куколок поставлено на поток, с ней случился инфаркт, – продолжила Олеся, отрешенно глядя в окно.

– Кто ей сказал?

– Мехраб.

– Старый плут пронюхал об этой истории и не донес Сантьяге?!

– Мехраб большой друг… – Женщина судорожно вздохнула. – Мехраб был большим другом Екатерины Федоровны. Он знал ее с детства, я думаю, в свое время они… В общем, это неважно. Мехраб уважал Екатерину Федоровну, поэтому, узнав, что в деле замешан Целитель, пришел к ней. – Олеся помолчала, раскуривая сигарету, глубоко затянулась и продолжила: – Екатерина Федоровна сразу поняла, что это Реваз. Кроме нее, только он знал технологию производства Куколок. Она была в шоке. Она любила Реваза, считала его одним из лучших своих учеников, мечтала, что он станет лидером братства, и вдруг… Она не знала, что делать, и обратилась ко мне.

– Почему к тебе?

– Екатерина Федоровна давно решила, что перед смертью передаст технологию Куколок мне. Таковы правила: тайну должны знать два Целителя.

– И она рассказала? – Артем бросил на женщину быстрый взгляд.

Олеся покачала головой:

– Эта история сильно повлияла на Екатерину Федоровну. Поставить Куколок на поток… Она решила унести технологию с собой. Говорила, что для Целителей это слишком тяжелый крест, и она обязана снять его с братства. Двести лет мы хранили тайну, и Екатерина Федоровна пришла к выводу, что это знание скорее вредит.