Владимир Мясоедов - Море сумерек

— Эй, я уже запустил сердце, — обиделся Азриэль. — Теперь осталось дождаться только, когда гематома в голове рассосется, и могу переходить с магического метаболизма на обычный.

— Обычный, значит, да?! — внезапно взвизгнула девушка. — А обо мне ты подумал? Урод, дебил, кретин! Как ты мог снова подставить свою чертову шею, олух! Я чуть не поседела, когда увидела, как на твоей машине разбивают пилотскую кабину, идиот!

— Ну вот, начинается, — вздохнул эльф, очевидно опасающийся женских истерик больше, чем какой-то там незначительной мелочи, вроде возможности погибнуть.

— Дома договорим, — внезапно успокоилась целительница. — А то меня пациенты ждут. Следующий!

«У Михаэля выгорела часть души, — принялся анализировать новую информацию воин-маг, не наделенный собственным могуществом, но вовсе бы не отказавшийся подобрать пару крошек со стола великих чародеев, когда прием раненых вернулся в обычное русло. Ну или шаманов. — Хм, травма неприятная даже для архимага, но отнюдь не смертельная и для простого чародея. Такое переживают некроманты при создании своих филактериев и артефакторы, пытающиеся сотворить шедевр, в который вкладывают часть самих себя. Гномы-мастера так вообще счет подобным поделкам ведут десятками — и ничего, живут, не умирая раньше времени и не превращаясь в тварей. Но что же делал Михаэль, что ему понадобилось пойти на столь неприятный для любого, даже, возможно, бессмертного бога, шаг… Взрывы. Те чудовищной силы взрывы, возникшие на пустом месте без всякой видимой причины и едва не сдувшие к демонам обе армии, а также почти уничтожившие защиту высшей жрицы, подпитываемую ее божеством. Да, наверняка это они. Удары соперницы, даже пропущенные, к таким последствиям вряд ли бы привели. Наверное. Все-таки в высшей магии ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Но если по отношению к сумеречным эльфам действуют те же законы плетения чар, которые показывал дедушка, то в первую очередь испепелилась бы энергетическая проекция тела шамана, сделав его на какое-то время бесплотным духом, и лишь потом оказались бы затронуты более тонкие структуры. Тем более я видел, как он перед каждым подобным заклятием наносил себе удар».

Мысли Каэля прервал отчаянный визг, донесшийся из-за дверей операционной. Судя по голосу, кричал Шиноби. Мгновение спустя створки распахнулись, и оттуда вылетел он сам, избавленный от гнойников, но чем-то изрядно напуганный. Семен двигался так, что ноги эльфа едва не размывались от скорости мелькания.

— Садистка! — успел крикнуть он на бегу и скрылся за ближайшим поворотом коридора.

«Любопытно, — продолжал размышления воин-маг, — использовал ли Михаэль только заклятие или применял полученный от наставника артефакт? В том, что он ученик Келеэля, у меня отпали последние сомнения. Древнейший чародей мира — единственный, кто мог научить перворожденного превращаться в… такое. Или сотворить его, наведавшись в гости к одной из высших демонесс и зачав полукровку, которому, непонятно от кого из родителей, перепало больше силы. Впрочем, это неважно. Главное, что я теперь знаю о возможности усилить заклинание вложением в него частички своей души. Метод более варварский, чем магия крови, но эффективный. Очень эффективный, если вспомнить те взрывы. Мне их, разумеется, не повторить, но, может, хоть слабое подобие этих чар создать удастся? А экспериментировать без наставника с подобным опасно… Очень опасно. Возможно, даже более рискованно, чем самостоятельно изучать демонологию. Впрочем, надо посмотреть, как быстро от полученных травм оправится Михаэль. А уж потом решим. Средство для ускоренного восстановления известно и, что немаловажно, доступно. У меня есть Сариэль, она в ы ходит, если сразу не убьюсь».

К целительнице Каэль попал уже в полубессознательном состоянии, а потому сам процесс извлечения из его легкого остатков стрелы помнил урывками, да и не очень жалел о том. Куда больше его печалило то, что отлеживаться в ставшем ему домом Черном озере после жестокой битвы полусотнику дали лишь два дня, за которые его рана хоть и зажила, но все еще давала о себе знать периодическими приступами слабости и одышки. С третьим восходом после сражения, в котором Сумеречный лес отстоял свое право на существование, в квартиру беглецов из Древнего леса вломилась Кайлана.

— Пошла прочь! — шугнула она с пути открывшую дверь Сариэль. — Пошел сюда! — Это глава поселения, название которого стало одновременно титулом ее рода, обратилась к самому воину-магу. — И прекратите скалиться, мерзавцы! — вскричала темная эльфийка в гневе, взмахом кнута располовинив попавший под удар бамбуковый стул. Щепки разлетелись в разные стороны, словно осколки от гранаты.