Анна Королева - Квадрат 2543

Младший, Иван, смутно ощущающий роль матери близкой к миссии ангела-хранителя, чувствующий и любящий её больше других, сам стал возить её в храм на когда-то брошенном немцами, а теперь им восстановленном, мотоцикле с коляской.

После войны, встретив живыми всех детей, умер муж Евдокии Кондратьевны, Иван Никонорович. Она смиренно перенесла это событие, продолжая благодарить Бога за то, что имеет, и читать молитвы, прося Его о помощи детям и внукам своим. Дети постепенно перебирались на заработки в город, обустраивались в Москве, она же продолжала вести своё деревенское хозяйство так же споро, как и прежде: дом поддерживался в чистоте и порядке, ухоженные сад и огород приносили хорошие урожаи, сытые коровки давали доброе молоко. Помогавшие по хозяйству внуки, дивились её неиссякаемой энергии, доброте и чистоплотности. До 1963 года род Кузнецовых разрастался и креп, медленно, но верно оседая в Москве. Восьмидесятилетнюю бабушку Дуню подумывали переселить в город; она приезжала погостить, осмотреться, посильно помогая детям, заботясь о внуках.

Всё в том же июне, месяце пиковой активности солнца, 20-го числа, в самый длинный день года, помывшись в ванной, одевшись чисто, как впрочем всегда, Евдокия Кондратьевна сидела на кожаном диване в гостиной старшей дочери своей, поджидая задерживающуюся с экзамена по теоретической механике внучку, носящую необычное, любителем поэзии – отцом данное имя, Лаура. Видимо, волнуясь, шептала привычные молитвы, слушала шаги за дверью.

– Лара! Ты?

– Я, бабушка, я!

– Сдала?

– Сдала, бабушка, сдала!

– Слава Богу!

Откинувшись на спинку дивана, Евдокия успокоено задремала. Не открывая глаз, чутко отслеживала шаги внучки по большой, богатой по тем временам квартире, благодарственно молилась и, вроде бы, видела сон. Она стала лёгкой, невесомой и воспарила. Сверху глядя на красавицу и умницу Лауру, перебирающую тетради на письменном столе, почувствовала притяжением великую силу, похожую на её любовь к близким, но гораздо плотнее и чище, мудрую и безусловную. Важность ощущаемого ею взяла верх над необходимостью прибывать рядом с родными. И Евдокия устремилась к той силе. Решение идти в направлении непреодолимо влекущего открыло туннель, озарённый мягким, будто струящимся сразу отовсюду белым светом. Впереди свет был плотнее, насыщенней, ярче и радостней. Счастье от соприкосновения с чем-то очень знакомым, надёжным, уже бесконечно давно и глубоко пропитавшим всё её существо, лёгкость, устремлённая к источнику света, и уверенность в правильности выбранного направления пробуждали воспоминания о том, как всё это происходило уже ни раз. Набирая скорость движения, почти захлёбываясь от охватывающего порыва восторга, она ворвалась в плотную, слепящую среду, предвкушая приготовленные ей сюрпризы встречающих. Пространство мгновенно расширилось. Лёгкие, светлые фигуры давно ушедших с земли родных, скользя мимо, кружась хороводом вокруг, излучая покой и безграничную нежность одновременно, давали понять, что общение с ними, вопреки обыкновению, будет позже. Медленно проявлялись чуть в отдалении образы старых и мудрых учителей, когда-то, терпеливо и бережно, объяснявших вечные истины. Евдокия приблизилась к взрастившим её наставникам, оказывая им знак уважения и испытывая истинную радость от встречи.

– Приветствую вас, о мудрейшие! Благодарю за науку и помощь!

– Приветствуем тебя, благодатная, достойно усвоившая урок!

– Когда мне прибыть на обсуждение?

– Когда будешь готова. Пока отдыхай.

Действительно, именно это было сейчас самым желанным. Умело и быстро создав подпространство так любимых ею цветов и трав с ручьями, с тихим дуновением ветра, она, абсолютно счастливая и спокойная, с прочным осознанием того, что торопиться больше не надо, что будет всё, и будет только вовремя, ушла одна, зная, что никто не помешает ей наслаждаться покоем. Ушла она в тот мир, творцом которого являлась по праву.

– Бабушка, чай будешь?. Бабушка, ты что молчишь? Спишь?

Лаура склонилась над Евдокией Макаровной. Доброе бабушкино лицо было счастливым и спокойным.

– Ба! Проснись! Ночью спать не будешь!

Девушка потеребила руки старушки, лежащие расслаблено на чистеньком халате, под которым скрывалось дряхлеющее тело. Обычно горячие бабушкины ладони оказались прохладными. Мирно задремавшее тело уже не пробудится к жизни в этой её многодетной, многотрудной и многоопытной форме.