Тайна похищенной башни

– Блины я ненавижу еще сильнее.

– А вы хоть что-нибудь любите?

– Себя.

– А из еды?

– Я не ем себя.

– А зря, кстати! – воскликнул Мельхиор, жадно грызя ногти на ноге. – Ты попробуй!

– Хррр-пс-пс-пс… – громко произнес Каспар, роняя голову на грудь. Недоеденный блинчик вывалился у него изо рта.

Бальтазар и Мельхиор внимательно посмотрели на соседа по столу. А потом, не сговариваясь, схватили с его тарелки последний блин.

– Отдай, я первый взял, – потребовал Бальтазар.

– Нет, я первый.

– Да, но ты его украл. Это не считается.

– А ты разве не украл?

– Я имею на это право.

– Не имеешь. Никто не имеет право красть у других.

– Я имею. К тому же он умер, еда ему больше не нужна.

– Он еще жив.

– Жаль. Ты уверен?

– Он храпит.

– А кто сказал, что мертвые не храпят?

– Я никогда не видел храпящего мертвеца.

– Это не доказательство.

– А ты что, видел?

– Нет, не видел. Но это тоже не доказательство.

– А по-моему, доказательство. По-моему, если какую-то вещь не видел никто на свете, то ее и не существует.

– А твои мозги кто-нибудь видел?

– Заткнитесь немедленно, молокососы! – рявкнул проснувшийся Каспар. – И уберите руки от моих блинов!

– Вот видишь, чего ты добился? – зло прищурился Бальтазар. – Он из-за тебя воскрес. Из-за тебя.

– Я и не умирал, идиот!

– А жаль.

Мельхиор растянул улыбку до ушей и снова принялся грызть ногти.

– Прекрати это! – прорычал вконец обозленный Бальтазар. – Прекрати сейчас же, не доводи меня!

Мельхиор обиженно надулся.

– За что ты на него так злишься? – пропыхтел Каспар, снимая колпак и надевая вместо него тарелку.

– Он грыз ногти!

– Ну и что? Это некультурно, конечно, но зачем же так злиться?

– Он грыз МОИ ногти!

– Свои я уже все сгрыз, – обиженно сказал Мельхиор.

– Тогда грызи у него! – ткнул в Каспара Бальтазар.

– У него я тоже уже все сгрыз.

– Что?! – всполошился Каспар, шевеля босыми пальцами ног. – Когда ты успел?!

– Сегодня утром.

– Но я этого не видел! Как я мог этого не заметить?

– Ты спал.

– А-а-а… Тогда понятно… Вечно я пропускаю все самое интересное…

Колобков весело гыгыкнул, намазывая икру на очередной блин. Все-таки есть в этой троице и положительные моменты. Вполне успешно заменяют телевизор, например.

– Как думаешь, Серега, они сегодня подерутся или как? – подтолкнул Чертанова локтем начальник.

Чертанов ничего не ответил. Он уже битый час водил ложечкой по часовой стрелке. Сахар давным-давно растаял, а чай остыл, но Чертанов этого не замечал.

Перед глазами по-прежнему стоит спина Таннина, на секунду показавшаяся между волнами. Бурая осклизлая поверхность, похожая на китовую шкуру. Ужасные шипы, способные протаранить линкор, задев его одним краешком. И то темное поблескивающее пятно, в котором Чертанов увидел свое отражение…

Это не мог быть глаз. Не мог. Глаза не растут прямо посреди панциря.

Но что же тогда это было такое?

– Откуда эта громадная черепаха вообще взялась? – спросил он в никуда.

– Таннин?.. – переспросила Стефания. – Оттуда же, откуда и все хтонические чудовища.

– И откуда?

– Родился, ясное дело. Очень-очень давно.

– А это кто ж его родил? – заинтересовался Колобков. – Другая Тортилла?

– Хтонические чудовища рождаются в процессе Творения, смертный. Когда демиург создает новый мир, на относительно небольшом пространстве кипит огромная, фантастическая мощь. Громадный слой Хаоса плещется и бурлит, обретая упорядоченность в руках демиурга и постепенно становясь новым миром. Но часть хаотической энергии всегда «уходит в осадок». Как стружка при производстве мебели. Вот из этой «стружки» и появляются на свет исполинские монстры колоссальной мощи – хтонические чудовища. Иногда демиург сразу же их и уничтожает, но чаще на них просто не обращают внимания. Нередко хтонические чудовища становятся первыми владыками новорожденного мира – некоторые даже обретают «дикую» божественность…

– Уй-йё-мм!.. – прервал ее болезненный вскрик. Стефания мгновенно замолчала, возвращаясь к еде.

Гешка, младший из близнецов Колобковых, уронил вилку и схватился за щеку. Проклятый зуб ноет уже второй день, но до этого боль была умеренной, и он никому не говорил. А теперь вот хлебнул горячего чая, и в дупло словно вонзили раскаленную иглу.

Старший брат покровительственно хлопнул его по плечу. Конечно, пятнадцать минут – очень небольшая разница в возрасте, но Вадик никогда о ней не забывал. Хотя и внимание тоже не акцентировал – Колобков-старший этого не одобряет.