Орсон Кард - Краснокожий пророк

Но это еще не самое плохое. Хуже будет, когда по округе пойдет молва, что вы действительно умеете разжигать огонь на расстоянии. Вот тогда начнется — самый ничтожный пожар будут валить на вас. Допустим, чей-нибудь сыночек решает тайком покурить трубку в сарае и сарай сгорает дотла — неужели мальчишка скажет: «Да, па, это я натворил»? Никогда он такого не скажет, он свалит вину на ближнего своего: «Пап, должно быть, огонь зажег какой-нибудь факел!», и все побегут искать вас, козла отпущения, обитающего по соседству. Нет, Рвач дураком не был. Он никогда никому не говорил, что может разжигать пламя без всяких кремней и спичек.

Хотя существовала еще одна причина, почему Рвач крайне редко прибегал к своим способностям. Правда, причина эта таилась так глубоко, что даже сам Рвач не осознавал ее. Дело все в том, что огонь пугал его. Рвач страшно его боялся. Встречаются люди, которые боятся воды и все равно идут в море; другие боятся смерти, но сами же нанимаются рыть могилы; а третьи страшатся Бога — и этот страх гонит их проповедовать. Пуще всего на свете Рвач боялся огня, и все-таки пламя притягивало его к себе — желудок сводило от ужаса, но он шел к нему. Когда ему приходилось разводить костер самому, он отнекивался, откладывал, выдумывал всякие причины, почему ему не нужно этого делать. Рвач обладал даром, но дар этот не приносил ему счастья, поскольку Рвач с огромной неохотой прибегал к своему искусству.

И все-таки он бы сделал это. Взорвал бы порох, себя, своих работников и все виски — но не позволил бы краснокожим завладеть драгоценной жидкостью. Может, Рвач и боится огня, но он пересилит свой страх, если как следует разозлится.

Как замечательно, что краснокожие слишком любят огненную воду, а поэтому не рискуют даже одной-единственной каплей. Никакое каноэ не приблизится к барже, ни одна стрела не воткнется и не задрожит в бочонке, так что Рвач и его бочки, бочечки, бочоночки, кувшинчики мирно доплывут прямиком до Карфаген-Сити — да уж, ну и имечко подобрал губернатор Гаррисон для какой-то жалкой крепости, окруженной частоколом, выстроенной там, где река Малая Май-Амми впадает в Гайо. И гарнизон-то был целых сто солдат, подумать только! Но Билл Гаррисон относился к тому типу людей, которые сначала дают имя, а потом жилы из подчиненных рвут, чтобы городок соответствовал названию. И действительно, вокруг крепости уже виднелось по меньшей мере пять — десять дымовых труб, а это означало, что Карфаген-Сити вот-вот распрощается со званием деревни.

Радостные вопли он заслышал еще до того, как показалась пристань, — должно быть, краснокожие только и делали, что сидели на берегу реки, поджидая везущую огненную воду лодку. Для Рвача не было секретом, что на этот раз они с особенным нетерпением дожидаются его — немало денежек перекочевало из его рук в жадные лапы поставщиков виски в форте Детройт, чтобы никто не пользовался его каналом, пока бедный Карфаген-Сити не высохнет, как бычья сиська. Пришлось, конечно, подождать, но вот наконец Рвач появился, и баржа его везет больше спиртного, чем когда-либо. На этот раз он получит достойную цену, все шкуры с них сдерет.

Губернатор Гаррисон, наверное, как гусь, тщеславен, раз посмел назваться губернатором, сам себя выбрав и не посоветовавшись ни с кем, однако этот человек знает свое дело. Гвардия его, облаченная в ладно сидящие мундиры, выстроилась в прямую линеечку прямо перед пристанью, держа мушкеты наготове, чтоб пальнуть в первого же краснокожего, который посмеет хоть шаг к берегу сделать. И это не формальность, потому что Рвач сам видел, как хочется краснокожим добраться до огненной воды. Конечно, они не прыгали на месте, как нетерпеливые дети, но стояли затаив дыхание, стояли и ели жадными глазами приближающуюся баржу, стояли у всех на виду, сверкая полуголыми телами, и плевать им было, что творится вокруг. Смирненько так стояли, готовые гнуть спины и пресмыкаться, просить и вымаливать: «Пожалуйста, мистер Рвач, один бочонок за тридцать оленьих шкур, пожалуйста». О, как сладко это звучит, как желанно: «Пожалуйста, мистер Рвач, одну чашечку виски за эти десять ондатровых шкурок».

— Эге-ге-ге-гей! — заорал во всю глотку Рвач.

Парни на баграх посмотрели на него как на ненормального, они-то ведь не знали, никогда не видели, какими раньше были эти краснокожие, до того, как губернатор Гаррисон открыл здесь свой магазинчик. Они, бывало, взглядом бледнолицего не удостаивали, приходилось на карачках забираться в их жуткие вигвамы, исходить кашлем до полусмерти от едкого дыма, но сидеть, обмениваясь знаками и болтая на их мумбе-юмбе, пока не получишь разрешение на торговлю. Были времена, когда краснокожие встречали баржу с луками и копьями в руках, и ты обмирал, еле дыша и гадая, то ли снимут с тебя скальп, то ли решат, что лучше поторговаться.