Орсон Кард - Седьмой сын

Но что-то ему не нравилось. Больная нога чем-то отличалась от здоровой. Разница была незначительной, невидимой глазу. Элвин просто знал, что эта разница, в чем бы она ни заключалась, делает кость больной изнутри. В ней будто какая червоточинка поселилась, но Элвин, как ни старался, так и не смог понять, как ее исправить. Это все равно что снежинки с земли собирать: думаешь, хватаешь что-то твердое, а в руке одна грязь.

Хотя, может, все пройдет. Может быть, когда он вылечится, больное место само зарастет.

Элеанора задержалась у матери допоздна. Армор ничего не имел против того, что жена поддерживает отношения с родителями, но возвращаться домой в сумерках слишком опасно.

– Говорят, на юге объявились какие-то дикие краснокожие, – начал разговор Армор. – А ты по лесу бродишь по ночам.

– Я старалась идти побыстрее, – ответила Элеанора, – а дорогу домой я найду всегда.

– Вопрос не в том, найдешь ты дорогу или нет, – ядовито произнес он. – Французы стали раздавать ружья в награду за скальпы бледнолицых. Людей Пророка это не соблазнит, но чоктавы будут только рады возможности наведаться в форт Детройт, пожиная по пути урожай скальпов.

– Элвин будет жить, – сказала Элеанора.

Армор терпеть не мог, когда она перескакивала с темы на тему. Но такую новость он не мог не обсудить.

– Значит, решили отнять ногу?

– Я видела рану. Она затягивается. Под вечер Элвин-младший проснулся. Мы даже поговорили с ним немножко.

– Я рад, что он пришел в себя, Элли, искренне рад, но надеюсь, ты не обольщаешься этим. Огромная рана может сначала затянуться, только вскоре гной возьмет свое.

– На этот раз, думаю, все обойдется хорошо, – промолвила она. – Ужинать будешь?

– Я сожрал, наверное, батона два, пока бродил по комнате взад-вперед, гадая, вернешься ли ты вообще домой.

– Живот мужчину не украшает.

– Не всякий. Мой, к примеру, сейчас отчаянно взывает к пище, как и любое другое нормальное брюхо.

– Мама дала мне сыру. – Она развернула сверток на столе.

У Армора имелись определенные сомнения насчет этого сыра. Он считал, сыр у Веры Миллер получается столь вкусным, потому что она проделывает с молоком всякие штучки. Но в то же самое время на обоих берегах Воббской реки, да и на Типпи-каноэ не найти сыра вкуснее.

Каждый раз, ловя себя на том, что мирится с колдовством, Армор выходил из себя. А выйдя из себя, он придирался ко всякой мелочи. Вот и сейчас он не мог успокоиться, хотя знал, Элли не хочется говорить об Элвине.

– А почему ты решила, что рана не загноится?

– Она быстро затянулась, – пожала плечами она.

– Что, совсем?

– Почти.

– И насколько почти?

Она обернулась, устало закатила глаза и повернулась обратно к столу. Взяв в руки нож, она принялась нарезать яблоко к сыру.

– Я спросил, насколько, Элли. Насколько она затянулась?

– Вообще затянулась.

– Два дня прошло с тех пор, как жернов содрал все мясо с ноги, и раны уже нет?

– Всего два дня? – переспросила она. – Мне казалось, неделя, не меньше.

– Если календарь не врет, минуло два дня, – подтвердил Армор. – А это означает, что там имело место ведьмовство.

– Насколько я помню Писание, человек, излечивающий раны, не обязательно колдун.

– Кто это сделал? Только не надо мне говорить, что твои папа с мамой открыли вдруг какое-то сильнодействующее снадобье. Они что, дьявола на помощь вызвали?

Она обернулась, сжимая в руках острый нож. Глаза ее яростно вспыхнули.

– Папа, может, и не любит ходить в церковь, но дьявол никогда не ступал на порог нашего дома.

Преподобный Троуэр имел несколько другое мнение, но Армор счел, что о проповеднике сейчас лучше не упоминать.

– Ага, значит, тот попрошайка…

– Он честно отрабатывает свой стол и кров. И трудится не меньше остальных.

– Поговаривают, он знавался с колдуном Беном Франклином. И ходил в знакомых у этого безбожника с Аппалачей, Тома Джефферсона.

– Он знает много интересных историй. Но мальчика исцелил не он.

– Тогда кто же?

– Может, Элвин сам себя исцелил. По крайней мере, нога еще сломана. Так что это не чудо. Просто раны на нем заживают как на кошке.

– Ну да, дьявол обычно заботится о своих выкормышах. Может, потому на нем так быстро все заживает, а?

Она снова повернулась, и, взглянув ей в глаза, Армор тысячу раз пожалел о своих словах. Хотя чего он такого сказал? Преподобный Троуэр сам не раз говорил, что мальчик этот все равно что Зверь Апокалипсиса.