Елизавета Иващук - Последний штрих

***

Я не искала сближения, но наступил момент, когда мы случайно разговорились. В беседе, когда все собирались расходиться, одна из девушек упомянула, что в Англии будто бы верят - карие глаза несут счастье, и заставляют голубооких детей смотреть на ветви, чтобы цвет сменился. Кто-то заметил - тебе и мне не видать счастья, не нужно было в детстве смотреть на солнце и небо... Я ведь синеглазая. Ты только улыбнулась, кто-то спросил - что думают по этому поводу в Голландии. Твое имя определенно не было французским. В ответ ты рассказала, что отец назвал тебя так в честь матери Рембрандта, но в Голландии ты не бывала. Я заговорила о живописи - она в то время интересовала меня. Ты ответила удивительно понимающе, даже для дочери художника, и наша беседа продолжалась, когда прочие девушки уже разбежались. После этого случая я начала испытывать к тебе большую симпатию, чем раньше. Но настоящих чувств не было.

***

Вскоре ты снова отдала мне роль, на этот раз причиной стало твое собственное недомогание, и от меня не требовалась плата. Ты выглядела едва живой, даже удивительные глаза стали мутно-желтыми, тусклыми... Я сама захотела заплатить тебе за услугу, и мне это удалось. Сопротивляться ты даже не пыталась - судя по лицу, не могла. Я справилась с ролью, конечно, не гениально, как это удалось бы тебе, но хорошо, и это снова заметили. Жизнь была почти замечательна, а ты вскоре полностью выздоровела, и твои глаза, как прежде, заставляли вспоминать о солнце.

Еще некоторое время прошло без перемен, ты еще несколько раз помогла мне, но я не удивлялась - уже знала, что тебе приходилось поддерживать и других, впрочем, реже, ведь они справлялись лучше меня. На твоем месте мне и в голову не пришло бы поступать иначе. Я считала желание помочь наиболее способным и не обидеть слабейших естественным для таких, как мы.

Случилось так, что ты пришла чуть обеспокоенной, и на следующий день это повторилось. Я отвела тебя в сторону и спросила, в чем дело - ты нравилась мне, а твой талант было нужно беречь. Чуть смутившись и поблагодарив за беспокойство, ты рассказала, что теряешь жилье и не можешь найти новое. Я пригласила тебя за символическую плату пожить у меня дома. Ты рассыпалась в благодарностях, и через несколько дней переехала в мою квартиру.

***

Ты оказалась хорошей соседкой. Не беспокоила меня, не обременяла, никогда не отказывала в помощи. Помню, как ты много раз помогала мне справиться с платьем и волосами, а сама, чуть краснея, отказывалась от моих услуг. Я не настаивала, не хотелось смущать тебя. Именно тогда мне стало ясно, насколько ты красива на самом деле. Я поняла, что тебе не приходилось улучшать свою внешность, чем грешили почти все девушки. Даже спящая ты была так же хороша, как на сцене. Все это удивило меня, но я относилась к тебе по прежнему - тепло, но без интереса. Красивое тело скрывало душу, слишком похожую на мою - так мне казалось. Интересоваться улучшенной версией себя я не могла.

В памяти осталось множество картин, достойных кисти лучших художников. Ты, разбирающая свои чудесные русые волосы - распущенными они падали почти до колен. Слишком длинные, но я не знаю никого, способного обрезать такую роскошь.

Спящая, с невозможно нежным лицом, обхватившая себя за плечи изящными руками. Поправляющая перед зеркалом простое платье - никогда не видела у тебя действительно дорогих вещей, ты была бережлива. В конце концов, твою красоту не портили дешевые наряды. Ты была как героиня романа, но жила в реальном мире, и еще в тебе не чувствовалось фальши большинства книжных дев.

***

Своим продвижением я была обязана только тебе. Мне не хотелось шагать по головам, превосходство в таланте над остальными оказалось слишком незначительным. Отданные роли, сказанные нужным людям доброжелательные слова. Конкуренция затрагивала всех, даже ты иногда страдала от нее, хотя редко у девушек поднималась рука причинить зло тебе. Не знаю, благодаря чему, но тебя по-своему ценили почти все. Даже соперницы не могли не испытывать симпатии - ты как будто зачаровывала людей. Не сразу, но нескольких месяцев хватало.

Бывало, тебе причиняли обычное в опере мелкое зло, но ты ни разу не обиделась, не пыталась найти виновницу. Несколько минут сожалела, потом улыбалась, и жила, будто ничего не произошло... Веди себя так другая, девушки наверняка невзлюбили бы ее. Но ты была собой.

Я относилась к тебе хорошо, но хуже многих - мои чувства были слишком слабы.