Филун Джарин - В поисках Радуги или Мистерии Грааля

Голос звучит хрипло и тихо. Но торговка услышала мой вопрос!

Её лицо в венце белых оборок накрахмаленного чепца поворачивается ко мне - мясистое и красное с маленькими изюминками лукавых глаз, в которых искрится доброта и крестьянская смекалка.

- Ах, деточка, - сразу проникаясь участием, отвечает женщина. – Я не знаю этого. Но если Томаззо ещё не уехал, то я думаю, что он сможет тебе помочь. Идём со мной.

Несмотря на свою тучность, она проворно вскакивает с табурета и быстро идёт вдоль рядов, ловко лавируя между покупателями. Я едва поспеваю за ней.

Вскоре ряды остаются позади. Мы выходим к бочкам с винами. Возле них в тени раскидистых деревьев стоят или сидят мужчины, потягивая вино из больших деревянных кружек.

Торговка, вертя головой по сторонам, высматривает Томаззо. Наконец, заприметив его у выхода из рынка, она вскидывает руку над головой, крича: - Томаззо! Слава Богу, я успела тебя найти до того, как ты уедешь! Помоги этой девочке добраться до дому.

При этом она хватает меня за руку и выталкивает вперёд.

- А, где она живёт? – спрашивает коренастый, смуглый до черноты мужичок с нечесаными кучерявыми волосами, торчащими в разные стороны из-под красного колпака шляпы. Одет он в синий, потёртый от долгого ношения камзол и коричневые суконные бриджи, обтягивающие его ноги до колен. Ниже надеты полосатые длинные носки и пыльные, непонятного цвета, стоптанные полуботинки.

Пока я рассматриваю Томаззо, торговка успевает рассказать, куда мне надо ехать, но мужик всё ещё колеблется, приговаривая:

- Это же на другом конце света!

Пока он решает, что же делать, она быстро прощается:

- Я побежала. И так задержалась тут с вами и всё из-за своего доброго сердца! Да и товар бросила без присмотра!

При этом она многозначаще улыбается, показывая, что ворчит чисто для своего удовольствия. Взметнув, холщёвой синей юбкой, она вмиг растворяется в толпе.

Мы остаёмся лицом к лицу с Томаззо, настороженно рассматривая друг друга.

Я умоляюще смотрю в его загорелое, обветренное лицо, испещренное чёткими бороздами морщин. Я вижу внутреннюю борьбу, которая происходит в нём. Глубоко посаженные карие глаза Томаззо лихорадочно блестят, ища ответ на вопрос: - Что же делать?

Изредка, он бросает на меня испытывающие взгляды,

потирая кончик широкого длинного носа, нависающего над полосой сухих, потрескавшихся губ. Он еще колеблется.

Почему он так долго присматривается ко мне?

Вдруг откажет!!! Что я тогда буду делать?!!

Ещё через пару минут Томаззо последний раз осматривает меня с головы до ног, удовлетворённо хмыкает, разворачивается ко мне спиной, и коротко бросив через плечо: - Пошли, - направляется к выходу из рынка.

Я еле успеваю за ним и тут ещё вспоминаю, что кроме мелочи, денег у меня нет! Пока я думаю об этом, глядя в затылок Томаззо, мы выходим за пределы рынка, к телеге. Я забираюсь на копну сухой травы, с твёрдым намерением не смыкать глаз всю дорогу.

Последнее, что я помню, как смиренно сложила руки на коленях…

Меня будят шарканье ног и бряцанье посуды. Я открываю глаза и вижу полутёмную спаленку, где лежу на узкой деревянной лежанке, укрытая тонким одеялом. В маленькое грязное оконце, у самого земляного пола просачивается сумеречный свет. Уже почти ночь! Значит, я проспала всю дорогу!

Я слышу, как Томаззо возится за вылинявшей ситцевой занавеской, заменяющей двери, что-то бормоча себе под нос. Я тихонько встаю с лежанки, поправляя постель.

Проверяя, проснулась ли я, Томаззо отдёргивает занавеску, и ворчит, одновременно что-то жуя: - Куда собралась?

- Курить хочется, - роясь в карманах в поисках сигарет, - отвечаю я, опустивши голову.

Лохматая голова хозяина скрывается за шторой, а голос укоризненно бормочет воображаемому собеседнику:

- Привези, привези! Я-то привезу, а потом скажут: - Она ещё и курит! У нас никто из приезжих не курит! А ей всё нипочём!

Под это недовольное бурчание, я прошмыгнула по сырым каменным ступенькам к двери и с удовольствием глубоко вдохнула свежий воздух.

Поздний вечер. Проспала я часов пять. Солнце уже давно скрылось (если оно здесь вообще есть, мелькнула коварная мысль).

Безоблачное небо над островом было таким же красивым, только бирюза его потемнела. Чистый, прозрачный воздух, наполненный свежестью моря больше не оставлял у меня сомнения, что я на острове.