Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Идея пришла довольно быстро. Метнувшись в сторону от загребущей лапы, я сдернул со стены неожиданно легко поддавшийся штандарт и накинул его на лешего, когда тот заглянул за колонну. У пенька не хватило ума разорвать или снять тряпку, и он вертелся на месте, бестолково размахивая корявыми ручищами.

— И что мне теперь с ним делать?! — крикнул я в темноту.

— Убить, что же еще?

— Чем? Руками?!

— Чем получится, леший-то твой.

— Ребра мне хоть подлатаешь потом?

— Выживи сначала.

Отличный совет, что ни говори.

Леший немного успокоился и слепо шарил вокруг, пытаясь ориентироваться на звук. Что ж, можно и руками попробовать, терять уже нечего. Подкрадываясь к лешему, я даже успел удивиться, что боли-то почти нет.

Была — не была! И, хорошенько размахнувшись, я от души врезал лешему по спине.

Эффект был несколько неожиданным. Вместо ожидаемого удара по дереву рука глубоко провалилась в трухлявое нутро, и пока я выпутывался из корней, леший столкнул меня на пол и прижал к стене. Отвратительное лицо приблизилось ко мне.

— Кто не хотел есть кашу? — скверным старушечьим голосом спросил нечистый и широко открыл пасть с гнилыми пеньками зубов.

Отчаяние, ярость и отвращение смешались во мне в тугой клубок, и я вытолкнул их наружу, выплескивая их сквозь окровавленные ладони вместе с последним проклятием. Сквозь спасительную темноту забытия я слышал только ужасные крики лешего.

Сквозь густую темноту пророс свет, а с ним пришла боль. Ныли ребра, тикала в такт сердцу голова, саднили ладони. Но все же знакомое чувство легкости не давало спокойно отлежаться, а это значило, что Соусейсеки снова поделилась со мной энергией Розы-мистики. Значит, я все же свалил эту древесную нечисть, или по крайней мере отогнал.

— Соусейсеки.

— Я здесь, мастер. Не двига…

Попытка подняться оказалась слишком болезненной, и я решил пока с этим не спешить.

— Раз уж я прикован к постели, быть может, объяснишь мне, что это было?

— П..простите, мастер. Я не собиралась…

— Мы уже были на «ты», Соусейсеки. Просто расскажи, что произошло.

— Я…я хотела научить тебя не бояться. Выбрала самый простой из твоих страхов и..

— Ничего себе, самый простой! А ничего проще не было?

— Сам виноват! — вдруг рассердилась Соу. — Зачем лезть на пень с кулаками?

— Ну уж прости, бензопилу ты мне не выдала!

— Ты что, действительно такой дурачок? Ты же даже умудрился обернуть его тряпкой, на что я даже не рассчитывала!

— А на что же ты рассчитывала? Что я его через коленку брошу или заплюю до смерти?!

— Там на каждой колонне по три факела торчало, а поджечь дерево даже ребенок догадается!

Я даже зубами заскрежетал от досады. Конечно же, Соу не стала бы меня так подставлять. Но мне, привыкшему к отсутствию интерактивности в играх, факел казался не оружием, а декорацией, не более.

— Соусейсеки. Прости, я, видать, действительно дурак.

— Это я должна просить прощенья, мастер! Я ведь тебя не предупредила, хотела как лучше…

— Ну, ну, все ведь обошлось. Только вот как?

— Не знаю. То есть догадываюсь, но не верится.

— Ну я его проклял под конец, когда помирал.

— Не, не в этом дело. Видел бы ты, что с ним творилось — пророс изнутри раскаленной проволокой и лопнул потом, а кричал так, что даже мне жутко стало. Не понимаю, что случилось,

— Я, кажется, что-то припоминаю. Я в него руками попробовал боль с яростью выпустить из себя.

— Ну и дела…руки покажи!

На покрасневших, как от ожога, ладонях бугрились багровые линии шрамов, свиваясь в причудливые фигуры.

— Стигма?! Час от часу не легче! Ты, мастер, как коробка с сюрпризами, не знаешь, чего и ждать.

— Стигмы…это же раны у святых-католиков?

— Да не только. То есть, название оттуда пошло, конечно. Но суть в вере.

— То есть, это как ожоги холодной монетой под гипнозом?

— Похоже, только стигмы ты сам на себе делаешь. Но это случается, только если дух полностью берет под контроль тело. Так сколько ни пробуй, а ни ран, ни ожогов одной силой воли не вызовешь, тело противится.

— Но если у меня получилось с лешим, может, и что-то другое так же выйдет?

— Веры не хватит. Особенно здесь, наяву.

— А в чем разница?

— Каждая реальность держится на вере ее обитателей. Смотри. В своем сне ты один — и оттого всемогущ. Во что бы ты не поверил там — сбудется. В моем Н-поле нас было двое, и хотя у меня там возможностей было больше — все-таки я в себя верю, — ты тоже влиял на него, хоть и неосознанно, и поэтому был бессилен.