Василий Горъ - Законник

— Было, ваша светлость! Я запомнил: сорок, четыре, шесть, «К». Просто у меня не было возможности их озвучить…

— Ничего страшного… — судя по голосу, граф Утерс здорово обрадовался. — Главное, что все-таки передали… Еще раз спасибо за помощь… Счастливо оставаться…

…Все пять суток, потребовавшихся нам, чтобы добраться до границы Элиреи, я чувствовала себя сундуком с драгоценностями, невесть с чего вывезенным из королевской сокровищницы. Даже в самых непролазных дебрях Эмейских гор рядом со мной постоянно находились Ронни и выделенные им четыре телохранителя. А когда мы выбирались на какую-нибудь проселочную дорогу — вокруг выстраивалось второе кольцо. Состоящее еще из двух десятков воинов.

Телохранители не отходили от меня ни на шаг. И провожали даже до ветру. Правда, останавливались на достаточно большом расстоянии. И ждали, повернувшись спиной.

Я не возражала. Понимая, что альтернатива такой опеке — Башня графа Дартэна Ратского. Или арбалетная стрела в спину.

Кстати, от последнего меня берегли не только телохранители — как только мы въехали в Меглисское ущелье, отряд ненадолго остановился, и на меня нацепили барбют, кольчугу, ламмеляр и плакарт. Кто-то из десятников предлагал добавить еще и щит на спину, но, увидев, что меня пошатывает и без него, настаивать не стал.

О, как я была ему благодарна: не прошло и часа, как я перестала чувствовать плечи и шею и готова была отдать половину жизни за возможность снять с себя хотя бы одну железяку!

На следующий день стало еще хуже: часа через три безумной скачки по горным ущельям у меня начало сводить бедра и икры, заныла поясница и заболел отбитый о седло зад.

Надежда на то, что я смогу отдыхать тогда, когда устанут лошади, умерла, не успев родиться: все, кроме меня, Ронни, тысячника Ноела Пайка и четырех воинов, выделенных мне в бессменные телохранители, передвигались бегом. А, значит, заводных коней было столько, что можно было пересаживаться с одного на другого чуть ли не каждые пятнадцать минут.

Вот я и пересаживалась. Вернее, меня пересаживали — влезать в седло в тяжелых доспехах самостоятельно я оказалась не в состоянии…

…Нет, привалы конечно же были. Только после двух — двух с половиной часов безостановочной езды тряской рысью или галопом они пролетали как одно мгновение. И мне казалось, что я оказываюсь в седле чуть ли не раньше, чем с него слезаю!

К физической усталости добавлялась усталость моральная: одна мысль о том, что до Арнорда еще о-го-го сколько и что все это время мне придется обходиться без горячей ванны, убивала наповал. Точно так же, как и недосыпание — с каждым днем боль в мышцах становилась все сильнее и сильнее, и день на третий стала настолько невыносимой, что я, оказавшись в походном шатре, часами не могла найти положение, в котором бы удавалось заснуть.

Отдыхать в медитативном трансе тоже не получалось: пока я контролировала свое состояние, мышцы кое-как расслаблялись. Но когда измученное сознание проваливалось в сон, а тело по привычке пыталось перевернуться на бок, я просыпалась. И долго вспоминала нехорошими словами отца, графа Дартэна Ратского и воинов Тайной канцелярии Онгарона, наверняка двигающихся следом за нами…

…От массажа, который наверняка успокоил бы боль в натруженных мышцах, я отказывалась. Сама: от меня пахло. Вернее, даже не пахло, а воняло — к так и не выветрившемуся «аромату» пыточных подвалов Башни добавился едкий запах лошадиного пота, запах мокрых немытых волос и смрад от гниющих кожаных шнурков начавшего ржаветь ламмеляра.

Что самое обидное, воняло только от меня: и Ронни, и его двужильные воины мылись! Каждый день! Без какого-либо принуждения прыгая в ледяную воду горных речек и ручьев! А еще умудрялись стирать белье и ухаживать за своим оружием и доспехами…

…В общем, когда мы добрались до берега Чиграка и я поняла, что это — лишь только половина дороги до Арнорда, по моим щекам сами собой покатились слезинки.

Видимо, выражение той части моего лица, которую не закрывал барбют, было достаточно красноречивым, так как Ронни, подъехав ко мне вплотную, виновато пробормотал:

— Переправляться по Элкорскому мосту я счел небезопасным: на подъезде к нему нас не могут не ждать люди графа Ратского. Здесь — другое дело… Да ты не волнуйся — во-он за тем холмиком валяется здоровенное бревно. А в нем припрятана лодка. Даже ног не замочишь…

Я выставила перед собой ладонь, демонстративно посмотрела на собравшуюся на ней лужицу из дождевой воды и вымученно улыбнулась, а затем спросила: