Евгений Щепетнов - Блуждающие тени [СИ]

- Что с тобой? Ты ПЬЁШЬ? Ты спиваешься! Твой дедушка Григорий пил горькую и гены передались тебе! Это всё отцовская родня. Их дурное влияние!

- Мам, ну ты чего?! Просто мне было плохо, депрессия, и ещё - я ударился головой, вот и полечился немного. Ты же знаешь, я не пью! Сто раз же тебе говорил!

- Не пьёшь? Ты употребляешь наркотики? Мне рассказывала Мария Фёдоровна, на работе - вся молодёжь сейчас пьёт и употребляет наркотики! Сынок, признайся - если вовремя полечить, мы спасём тебя! Я продам бабушкино кольцо, возьму кредит в банке и мы тебя полечим! Сынок, признайся - ты наркоман?

- Мам, ты с ума сошла? Если я не пью, значит наркоман? А если выпил сто грамм, значит алкоголик? Ты хоть понимаешь, что это взаимоисключающие заявления? Отстань от меня! Не пью я, и не нарк! И даже не курю, как ты знаешь! Лучше пожрать чего-нибудь сделай, я с утра ничего не ел!

Под причитания матери я потащился в ванную, разделся и встал под душ, смывая горячей водой пот, оставшийся после дневного тяжёлого сна и головную боль от удара об пол. Перед тем, как пройти в душ, я украдкой, внимательно посмотрел на мать - нет, никаких чудовищ на шее или ещё где либо не увидел, хотя - пространство так и было заполнено нитками - красные, жёлтые, чёрные, зелёные и серые - всех цветов и оттенков, каких только не было! Попробовав потрогать нити, я убедился - я никак не могу на них воздействовать, эти нити струились, как какие-то лучи, если подставлял руку - они проходили через неё, не оставляя никакиз следов и не давая никаких ощущений.

Вытеревшись полотенцем, отправился в свою комнату, надел треники и майку и пошёл в кухню.

Мать гремела посудой - покосилась на меня:

- Садись. Я пельменей сварила, ешь. Сегодня не пойдёшь никуда?

- Нет, скорее всего не пойду - говорю тебе - сегодня упал, ударился головой. Сильно. Вот и лечился...глянь, шишка тут какая была!

Мать подошла ко мне, ощупала голову, ахнула:

- Давай скорую вызовем! А если трещина в черепе?! А если ты вообще с ума сойдёшь с такой травмой? Я, когда маленькая была - один мальчик с качелей упал у нас в детском саду, так у него с головой что-то случилось - он стал говорить, что видит чудовищ всяких (я при этом поперхнулся и долго откашливался, под сочувственным взгядом матери), плакал, спать перестал - его забрали из садика - говорили - лечили долго, но так и не помогло. Потом - не знаю что с ним было. Вдруг и у тебя с головой что-то? Надо врачу показаться обязательно! Завтра прямо с утра и пойдёшь! И не возражай, не возражай! Я сейчас позвоню тёте Оле, у неё хирург знакомый есть - пусть завтра осмотрит, я чтобы ты не сбежал, я завтра сама с тобой пойду. Знаю тебя, негодника - скажешь, что был у врача, а сам сбежишь!

Мать немедленно приступила к боевым действиям - набрала по сотовому телефону родную сестру, тётку Олю, рассказала, как собирается меня взять в полон и подвергнуть унижениям с помощью осмотра у хирурга, и моя судьба была решена - десять утра, первая клиническая больница, доктор Симонович.

Ночь прошла тихо - я спал, как убитый, провалившись в сон в девять часов вечера, будто бы и не проспал весь день. Это было странно, так как я обычно ложился поздно, очень поздно - пока полазишь по сети, пока почитаешь, а то вдруг возникнет мысль поиграть в сетевуху какую-нибудь - смотришь, уже час-два ночи. Утром, со скрипом, встаёшь на работу и сидишь там до обеда с чугунной башкой - скорее всего это и было поводом допустить такую элементарную ошибку и подставиться под удар током в несколько тысяч вольт.

Утром мать торжествующе повела меня в больницу - лучше нет развлечения для матерей, чем залечивать своих несчастных чад. Материнский инстинкт, страшный и не рассуждающий, заставляет пичкать своих детинушек лекарствами, парить им ноги и ставить банки, даже если они уже на голову выше матери и весят в два раза больше, вот как я.

Выход на улицу явился для меня потрясением, какого я не испытывал ещё никогда - нити никуда не делись, а улицы были заполнены людьми, на которых сидели 'чудовища', различного вида и расцветок - как и нити, идущие к ним они были всех цветов радуги, и располагались где угодно - от шеи, до гениталий. Жутко было видеть, как навстречу мне идёт девушка в легкомысленных шортах, врезающихся в красивую попу, а впереди неё,, как этакий горб внизу живота, визит противный фиолетовый мешок, пульсирующий, как сердце.

Я проводил взглядом несчастную, подумавшую, что я заглядываюсь на её задницу и презрительно фыркнувшую при виде простого парня в дешёвых кроссовках и джинсах не от Версачи, и пошёл дальше, со смятением в голове, опасливо поглядывающий на мою конвоиршу - не да бог она узнает, что я вижу чудовищ! Судьба мальчика из её детства никак не вдохновляла меня на откровение.