Александра Лисина: Право сильнейшего. Книга 1.

- Что ты хочешь сказать? - насторожилась я.

- Помнишь, что с тобой было после первой крупной Твари? Помнишь, мы убили большую выверну, и тебе стало очень плохо?

- Помню, конечно. Меня сразу вывернуло, как ее, наружу, а потом я еще полчаса себя чувствовала, как пожеванная конфета. После кахгара то же самое случилось, а уж возле Печати... бр-р.

- На тебя не действует магия живых, - тихо сказал тогда Лин. - Не действует, потому что ее поглощает зуб Твари-Тени. И потому, что ты - Ишта. Сила Жизни - это твоя сила. Тогда как энергия смерти может тебя убить.

Я нахмурилась.

- Я это помню. Но при чем тут король? Он ведь не нежить и не некромант?

- Он - маг Разума. И очень сильный. Возможно даже, самый сильный из тех, кого я только знаю. А магия Разума - очень странная. Она стоит словно бы между Жизнью и Смертью. Над ними. И даже немного в стороне. Поэтому при определенных условиях... при наличии должных навыков... при большом желании и врожденной устойчивости к отрицательным эффектам... маг Разума может менять полярность своей силы. Как в принципе Троэна, помнишь? И иногда... очень редко... но пользоваться энергией смерти, как если бы на самом деле он был некромантом.

Я растеряно замерла.

- Так мне поэтому было плохо? Он использовал против меня не простое заклятие, а магию смерти?!

- Единственное, что может поразить Ишту, - тихо согласился Лин, одновременно хищно прищурив глаза, в которых полыхнуло мрачное пламя мстительной ярости. - Он знал о том, кто ты. Знал о том, что ты - Ишта. И знал, что обычная магия не причинит тебе вреда.

Я прикусила губу.

Но тогда получается, что король действительно хотел меня убить? Не ранить, не отомстить, не ударить... просто убить? Без всяких вариантов и жалости?

- Не приближайся к нему больше, - неестественно ровно посоветовал шейри, машинально перехватывая меня своими многочисленными отростками и притягивая к себе покрепче. - И больше не оставайся с ним наедине. Я понимаю, что сейчас он нам нужен и что без Валлиона справиться с Невироном будет невозможно. Но прошу тебя, Гайдэ... очень тебя прошу: НЕ ОСТАВАЙСЯ рядом с ним без меня. Не снимай больше этот амулет. И не уходи никуда одна. Ты поняла?

- Да, - тоскливо прошептала я, опуская голову. - Да, я все поняла. Кроме того, откуда и у кого он научился таким страшным вещам. В Валлионе ведь нет некромантов. Церковь следит за этим так, как не всякая Инквизиция. Ведет тщательный отбор магов. За ними неустанно следят. Регулярно проверяют, начиная со школьной скамьи. Риг говорил, что и потом при малейшем подозрении на черноту... то есть, на связь с Дабараэ... тащат к священникам. Так что запретное знание эаров вроде бы не должно распространяться. А тут получается, что им владеет сам король. Как это возможно? И кто мог его этому научить?

- Может, мы СИЛЬНО ошибались насчет него и в этом? - нехорошо прошипел Лин, обнажив острые зубы. - Может, не всех некромантов он извел у себя в стране? Может, хотя бы одного да оставил? Для своего дара? И, может, он поэтому так хорошо знал, ЧЕМ тебя поразить?!

Я вздрогнула.

- Он сказал, что нашел мое слабое место...

- Это и есть твое слабое место, - глухо прорычал демон, ощетиниваясь шипами. - Единственное, о котором никто не знал. И единственное, что может тебя по-настоящему поранить.

Я сглотнула. Но Лин был прав - мои ощущения действительно напоминали то, что я когда-то испытывала возле невскрытых Печатей. Только сильнее. Намного сильнее. Потому что тогда меня защищали амулеты, а тут я сама открылась. Сама глупо потянулась навстречу. Отключила не только Знаки, но и разум. Вот и ударило меня от души. Вернее, ударило точно в душу. Без помех. Без препятствий. Да так глубоко, что я и сейчас не могу оправиться.

- Когда я тебя нашел, от тебя пахло безумием, - неожиданно прошептал Лин, повернув голову и с болью на меня посмотрев. - Ты была похожа на растерзанный плод, который сорвали с ветки и бросили под колеса тяжелой телеги. И твоя дейри тоже изменилась - она почти перестала светиться, как если бы ее начисто выпили и оставили лишь пустую оболочку.

Я опустила глаза.

Он прав: меня действительно выпили почти насухо. Отчаяние, боль, разочарование, горечь... мою душу разъело, как кислотой, всего за несколько мгновений. Всего лишь от обжигающе страшного прикосновения чужой ненависти. А потом то, что уцелело, забрали голодные кахгары, оставив после себя жалкие остатки того, что когда-то было моей красивой аурой. Наверное, поэтому Лин почти перестал ее чуять. И поэтому же смотрит сейчас с такой жалостью и неподдельным страданием.