Александра Лисина: Право сильнейшего

© Лисина Александра

© ИДДК

Рассвет над крепостью Нор занимался медленно и неохотно. Лениво встающее над горами солнце словно из вредности начинало новый день так, будто ему было некуда спешить. Неторопливо поднимаясь над горизонтом, оно постепенно освещало зеленые верхушки Харона, вызолачивало края городских стен, заглядывало в окна домов, играя неяркими отсветами на сонных лицах горожан и будя их для новых свершений… ну, за исключением тех, конечно, кто в эту ночь вообще не ложился.

Старший эрдал Фаэс, в силу обстоятельств относящийся именно к последней категории людей, пребывал в скверном настроении. Впрочем, в последнее время настроение у него почти всегда было скверным. Казалось бы, в чем дело? Чего жаловаться, если с появлением Ишты работы у рейзеров практически не осталось? Печати разрушены, нежить исчезла, Серые горы успокоились и присмирели… но, к сожалению, уйти на долгожданный покой уставшему ветерану не удалось.

Теперь у него появились иные заботы: где разместить горняков, присланных королем для разработки старых золотых шахт; каким образом обеспечить их инструментами, бесперебойным питанием, местами для отдыха и даже банальным сортиром. Как их побыстрее доставить к заброшенным выработкам‚ а заодно привезти туда тяжелое оборудование, обеспечить защиту от обвалов, организовать бесперебойную работу смен. Затем собрать эти самые смены, когда у проклятых гражданских есть свои требования, привычки, предпочтения и просто сдвиги в тупых мозгах… короче, тоска. Причем такая беспросветная, что иногда он начинал остро сожалеть, что рейзеры остались не у дел. И что вместо привычной охоты на Тварей ему приходится заниматься какими-то глупостями, о которых его вежливо попросил Эннар Второй.

Этой ночью Фаэс не успел даже прилечь: накануне прибыл важный груз из Северных гор вместе с очередной партией горняков, среди которых, как выяснилось, оказалось немало квартов. И все бы ничего, однако нелюди обладали столь скверным характером, что угомонить их стоило большого труда даже их старейшинам. А поскольку лучших мастеров по камню на Во-Алларе найти было трудно, и сами кварты прекрасно об этом знали, то по прибытии устроили такую склоку с явившимися раньше мастерами-людьми, что только личное вмешательство эрдала, на которого король повесил это гнусное ярмо, спасло выработку от тотального разрушения.

Пытаясь угомонить взрывоопасных карликов, Фаэс потратил двое суток лишь на то, чтобы самолично съездить до шахты и обратно; еще часа два разбирался в причинах возникшего конфликта; почти час зычно матерился на обе стороны, не сумевшие найти общего языка. Едва не сорвал голос. Чуть не лопнул от злости. Но справился. Уладил. Проклиная все на свете, повернул восвояси. И лишь сейчас добрался до родного дома, чтобы впервые за много времени рухнуть в кровать и нормально уснуть.

На порог спальни он ступил уже тогда, когда простые люди, сладко позевывая, лениво выбирались из постелей и гадали, чем бы заполнить грядущий день. С раздражением сорвал с себя пыльную куртку, стащил через голову пропотевшую рубаху, которая всего за два дня превратилась в половую тряпку. Наскоро умылся, с наслаждением растерев кожу до красноты. А потом устремился к постели, искренне надеясь, что на ближайшую дюжину оборотов сможет забыть о проклятой работе.

Однако едва старый ветеран добрался до подушки и с облегченным вздохом прикрыл глаза, как его покой бесцеремонно потревожили. Причем не кто иной, как собственный фэйр, от которого эрдал не ждал подобного предательства. – Крой, отстань, – буркнул он, вяло отбрыкнувшись и уткнув нос в восхитительно мягкую подушку. – Все завтра.

– Р-р! – возразил пес, даже не подумав отойти от хозяина.

– Нет, уйди. Алларом прошу – оставь меня в покое.

Крой недовольно фыркнул, однако не отказался от намерения испортить эрдалу заслуженный отдых. А когда тот попытался накрыться с головой, просто цапнул одеяло зубами и бесцеремонно стащил его на пол.

– Крой!

– Р-р-р!

– Да чтоб тебя… – Фаэс в раздражении вскочил и сердито уставился на фэйра, впервые за много лет испытывая сильное желание кинуть в преданного зверя чем-нибудь тяжелым. Но раздражение быстро прошло, сменившись искренним недоумением, а потом и растерянностью, потому что пес не только не отстал, но еще и за штанину хозяина ухватил, настойчиво куда-то потянув.