Владимир Сазанов: Двуединый [СИ]

— Рада, мы ведь обговаривали это множество раз, — уголок губ высокого черноволосого мужчины дернулся в раздражении.

— Только почему-то ты ни разу не упомянул о том, что наш малыш должен будет поехать в столицу один. Без слуг, наставников, телохранителей, — голос женщины дрожал от едва сдерживаемой ярости. Казалось, еще чуть-чуть и она сорвется на крик.

— А он и не поедет один, — мужчина казался островком спокойствия в грозящей разразиться семейной буре. — Но мы должны набрать ему новое окружение. В столице ему придется научиться общаться с людьми, а те слуги, которых ты набирала все это время, только добавят проблем. Они с него пылинки сдувают, ограждая от каждого слова и взгляда.

— Не преувеличивай. У нашего сына хватает общения. Ему всегда есть с кем поговорить. И из наставников и из сверстников. Я лично следила за тем, чтобы он ни в чем не был ограничен.

— Да-да, я в курсе. Особенно, в курсе того, как именно ты их отбирала. Как они сдавали тебе разговорные экзамены и заучивали список тем, которые с ним нельзя обсуждать. Не напомнишь, сколько там страниц в этом списке? Я смирился с тем, что мой старший сын никогда не станет главой дома, но пока у него есть пусть ничтожнейший шанс возглавить хотя бы наш род, мы должны постараться дать ему все, что только можно.

— Он же может не выдержать. Из-за того проклятого эксперимента он может не выдержать в любой момент. Ты снова готов рисковать его жизнью, Александро? — женщина внезапно успокоилась. Она пристально вглядывалась в глаза мужа, словно надеясь прочитать что-то в их глубине.

— Я не думаю, что все будет настолько плохо. В конце концов, его состояние стабилизировалось еще в девять лет, а единственный рецидив был в одиннадцать. Семь лет вполне достаточный срок для того, чтобы перестать бояться. Кроме того, никто ведь не мешает нам нанять достаточно квалифицированного психо на должность его личного врача.

— Все-таки и в тебе иногда просыпается голос разума, — вздохнула женщина. — Хорошо, я займусь поиском подходящего специалиста.

— Нет, только не ты. Иначе его будут окружать те же самые люди, — мужчина вздохнул и его голос стал чуть мягче. — Пусть людей наберет Ивейна. Или Марианна. Ей будет полезна такая практика. А ты сможешь давать советы. Но только советы, — мягкость, появившаяся было в его голосе, снова ушла, словно ее и не было.

— Хорошо. Пусть будет так. Я больше не хочу с тобой спорить, — женщина подошла ближе и уткнулась лицом в грудь мужчины. Он провел рукой по ее волосам. — Я просто боюсь за него. Ты же знаешь. Может, отложим поступление еще на год?

— Ему и так восемнадцать — предел для обычного набора академии. Его однокурсникам будет по пятнадцать-шестнадцать лет.

— Я могу поговорить с ректором Каласом. Он не откажет, — в голосе женщины прозвучала затаенная надежда.

— Рада, давай не будем начинать сначала. Год отсрочки, тем более такой, только сделает его жизнь тяжелее. Он справится.

— Да, мой главнокомандующий, — она резким движением смахнула появившуюся было слезинку и попыталась улыбнуться. — Обними меня.

Месяц, вынырнувший из-за набежавшей тучки несколько секунд спустя, увидел в окне особняка только двух взрослых обнимавшихся людей.

Доставившая меня карета тронулась с места и, прогрохотав колесами по мостовой, скрылась за углом. Я остался один на один с ажурными воротами Академии. От этой границы начинался ухоженный парк с аккуратно подстриженными кустами и деревьями, сплетающимися в лабиринт, все дорожки которого ведомы, наверное, лишь главному садовнику.