Валентин Егоров - Море и берег

Люли же в черном не стали ожидать момента, когда завершится образование фаланги, своей массой шагнула ей навстречу. Затем последовал второй..., третий и четвертый шаги, но вскоре люди в черном грудью уперлись в наконечники копий фаланги. Но и это препятствие ни на секунду не задержало поступательного движения этой черной массы.

Люди в черном продолжали напирать вперед даже и тогда, когда острия копий воинов Эль-Нассара начали пронзать их грудь, взрезать животы. Воины Эль-Нассара удерживали копья до самого последнего момента и выпускали их из рук, когда враг, иногда на одном копье оказывалось нанизанным по три-четыре человека в черном, которые вместе с копьем в своих телах заваливались бездыханными на землю.

Скоро воины фаланги осталась без копий, и тогда в ее передовую шеренгу выдвинулись наиболее опытные рубаки, меченосцы. Клинки мечей меченосцев были на несколько дюймов длиннее клинков зигзагообразных кинжалов людей в черном. Это преимущество позволяло им бороться с врагом, удерживая его на расстоянии и не давая ему возможности приблизиться для нанесения смертельного удара кинжалом.

Организованность и дисциплинированность воинов Эль-Нассара постепенно брали вверх над неорганизованностью людей в черном, которые бились разрозненно. Несмотря на количественное преимущество, черная масса постепенно начала сдавать свои позиции, сначала она сделал малый шаг назад. Но за первым шагом последовал и второй, а затем и третий шаг.

Нельзя было бы сказать, что люди в черном плохо сражались и отступали перед противником. Нет, такого не было, они дрались зло и до последнего воина, но все равно погибали, в результате чего происходило сокращение их общей численности. Поэтому наступил и такой момент, когда перед фалангой осталось всего около двух десятков людей в черном.

Эль-Нассар приказал пленить оставшихся в живых людей в черном.

Но эти люди отошли на несколько шагов назад от фаланги, вытянулись в струнку и, подняв ничего не выражающие лица к небу, замерли в тупой неподвижности и покорности своей судьбе. Последовал раскат грома, сверкнула молния и на месте, где только что они находились, появились несколько небольших кучек пепла, которые тут же были развеяны ветром.

Боль безжалостной рукой схватило мое сердце, сжало и не отпускало его до тех пор, пока в мои глазах не появились слезы. В этот момент в моей голове возникло понимание того, что погиб кто-то из близких мне людей. Мгновенно просчитав возможные варианты, мне стало понятным, что перестало биться сердце моего боевого друга и соратника майора Якоба Форенкульта.

В сознании сформировалось изображение того, что происходило несколько минут назад с майором Форенкультом и его людьми на поле боя до гибели герцога. На этом изображении я хорошо видел полуроту нашей морской пехоты, спешным шагом удаляющееся в горы. На переднем плане догорали останки скорпионов, черная копоть от которых все еще поднималось в небо. А также молодых парней, разбегающихся во все стороны от кострищ, которые когда-то были стрелометами. Я повел взгляд влево, чтобы на дороге увидеть, неподвижно замершую в строю номадскую конницу, а также каре людей в черном. Перед общим строем людей в черном как-то несерьезно суетились две фигурки, словно цирковые клоуны, разодетые в ярко-зеленые плащи.

Эти фигурки цирковых клоунов, по всей очевидности, и были теми поморскими шаманами, только что своей черной магией разгромили засаду майора Форенкульта и убили нашего собрата. Крупным планом я взял лица двух довольно-таки пожилых людей с заросшими до бровей бородами и одетыми в, неопрятного вида, зеленые плащи балахоны. Они и сейчас продолжали вести себя подобно детям, случайно оказавшимися на цирковой арене, всеми силами старавшиеся, развеселить своих зрителей и самих себя. Они, словно дети, скакали с одного на другое место, что-то при этом громко кричали, орали и свистели, размахивая руками. Одним словом, сейчас поморские шаманы испытывали дикий восторг, наблюдая за тем, как брошенные ими файерболы огненными искрами разрывались в опасной близости от убегающих молодых люде. Они дико визжали и хлопали в ладоши от радости, когда один или другой огненный комок настигал и поражал молодого парня.

С тупой болью в сердце я наблюдал за этой картиной борьбы поморских шаманов с молодыми, только что достигшими совершеннолетия парнями, у которых не было ни малейшего шанса, чтобы выжить или спастись в этой безжалостной борьбе с магией. Нет, я выразился не совсем правильно! То, что мне сейчас приходилось наблюдать, этого нельзя было даже называть борьбой?!