Анна Китаева: Перстень без камня

Орвель дор Тарсинг, опершись на балюстраду, задумчиво смотрел, как «Гордость Севера» совершает необходимые маневры, скользя по глади вод, как кавалер по паркету танцевальной залы в фигурах церемонного танца. Северный ветер дружелюбно, но сильно подпихивал барк в правый борт, и кораблю приходилось двигаться к берегу переменными галсами. Сейчас барк шел курсом бейдевинд на всех парусах — капитан Крандж демонстрировал умение обходиться без магического попутного ветра.

— Через десять зевков будет, — сказал король. — Как полагаете, Гайс?

— Полагаю, через двенадцать, — не соглашаясь, качнул головой начальник порта, сутуловатый худой мужчина с уксусной миной педанта. — Впрочем, если вашему величеству будет угодно…

— А вот мы проверим! — хмыкнул Орвель.

Он огляделся и в углу террасы обнаружил толстенькую зевающую жабу пестрой расцветки. Король нагнулся, поднял земноводное и посадил его перед собой на перила. Жаба не сделала попытки ни вырваться из монаршьей длани, ни сверзиться с перил. Она полуприкрыла глаза и флегматично зевнула.

— Раз, — сказал король.

— Пора чистить гавань, ваше величество, — сказал Геберт. — Течение несет коралловый песок. Появились мели.

— Ну вот сезоны сменятся, вода потеплеет, и можете чистить, — отозвался дор Тарсинг. — Два.

— Неплохо бы закрыть судоходство на недельку, — заметил начальник порта. — Чтобы не мешали. Эээ… три.

— Геберт! — возмутился король. — А поступления в казну от приезжих? Вы думаете только о том, что происходит в порту! Четыре.

— Так я и должен думать о том, что в порту, — сказал Геберт. — Это вы, ваше величество, думаете обо всем, как и пристало монарху. Шесть.

— Пять! — раздраженно поправил король. — Ничего подобного, монарху не пристало входить во все детали и мелочи, король должен думать о государственном благе в целом. А вот теперь шесть. И вообще, прекратите это, Геберт, хотите поговорить о делах — запишитесь на аудиенцию! А то у меня такое ощущение, будто мы с вами в считалочку играем!

— У меня тоже, — усмехнулся начальник порта. — Простите великодушно, ваше величество. Семь.

— Прощаю, — буркнул Орвель и тоже усмехнулся.

— Неприятные беседы предстоят? — сочувственно спросил Геберт. — Я так понимаю, блистательная дор Зеельмайн приехала не на карнавал?

— Восемь, — сосчитал король. — Неприятные? Да как обычно. Служить свидетелем в спорах Юга и Севера — лучше, чем оказаться камешком у них под ногами. Вы же понимаете, сударь мой Гайс, как ничтожны мы для великих держав. Именно в этом наша ценность. В нашей никчемности и нашем нейтралитете. Девять.

Гайс Геберт молча склонил голову, и следующие пару зевков они провели в молчании.

— Одиннадцать, — сказал дор Тарсинг. — Ничья.

— Да, — согласился начальник порта. — Благодарю за беседу, ваше величество.

Он поднял воротник и стал спускаться по длинной лестнице. «Собственно, мне тоже пора идти», — пробормотал король, но не двинулся с места. Первые вечерние тени легли на обращенный к востоку налив, фиолетовые на бирюзовом. Барк капитана Кранджа швартовался у длинного пирса. На архипелаг Трех ветров прибыли большие неприятности.

Никто пока еще не догадывался, насколько большие.

Орвель дор Тарсинг встретил блистательную Хедвигу дор Зеельмайн ровнехонько посредине пирса, на полпути от корабля к берегу. Протокольного значения это не имело — так, привычка.

— Ваше величество, — любезно процедила сквозь зубы бледнокожая северянка.

Король приветствовал ее тщательно отмеренной улыбкой:

— Сударыня военный советник. Добро пожаловать, блистательная кузина.

— Благодарю, блистательный кузен.

Воздух в точке встречи ощутимо похолодал. Сочтя обмен любезностями законченным, король Трех ветров и посланница императора Севера развернулись и зашагали по дощатому причалу в сторону берега, где их ждали экипажи. Каждого — свой, и Орвель внутренне благословил этот обычай.

Хотя золотой род Тарсингов происходил с северного континента, за те поколения, что они правили архипелагом Трех ветров, строгие обычаи и жесткий регламент Северной империи стали казаться им чуждыми и обременительными. Но и Юг, раздираемый горячими страстями и кровавыми племенными усобицами, остался для них далек. Дор Тарсинги заняли место в точности посредине — в соответствии с географическим положением и политическим значением архипелага.

Орвель, истый островитянин, выросший на архипелаге и ни разу не бывавший ни на одном из материков, терпеть не мог дипломатические церемонии. Чем меньше времени придется провести в обществе блистательной Хедвиги, тем лучше, так думал он. Хотя, разумеется, все тонкости протокола король знал назубок.